Дрянь с историей

— Руки! — резко велела Ева. Верёвки тут тоже нашлись, и ей не хотелось думать, для чего их использовали раньше.

— Девка, как вы выразились, дочь обожаемого вами Градина. И я очень хорошо её сейчас понимаю, — угрюмо проговорил Стоцкий, наблюдая за тем, как Калинина от души затягивает узлы.

— Ты⁈ Не может быть! Как ты… после того, что они сделали с твоим отцом!

Выражение лица декана стало донельзя потерянным и недоумевающим, но Ева не посчитала нужным отвечать. Сказать она могла многое, но не видела смысла выворачивать душу перед убийцей. Под конвоем его отвели в пустой угол и, усадив на пол, связали ноги.

— На, возьми. Ты, наверное, лучше умеешь с этим управляться. — Стоцкий со слабой улыбкой протянул пистолет рукоятью вперёд. — Не люблю оружие…

— Ты отлично справился! — Ева ободряюще сжала плечо мужчины.

Её ответная улыбка вышла не менее бледной, но оружие Калинина взяла, и после этого от сердца окончательно отлегло. Червячок сомнения точил до последнего, и до этого самого момента она ждала подвоха. Но нет, Стоцкий решение принял твёрдо и следовал ему до конца.

Дрянина в четыре руки сняли со стены и аккуратно уложили на пол подальше от всех рисунков. Артефакт личины опять оборвал цепочку и выпал, но его даже не стали подбирать — не до того. Потусторонники пытались понять, что с Серафимом.

Серая кожа приобрела голубоватый оттенок, а заполнившая таз кровь определённо не была нормального цвета и тоже отдавала не то синевой, не то зеленью — при таком освещении сложно было понять. Пронзённое иглой сердце Дрянина не билось, но зелёное пламя в глазах трепетало как живое, а ещё он явно дышал — медленно, очень редко, неглубоко, но Еву затопило волной облегчения: Сеф продолжал цепляться за жизнь.

Она порывалась вынуть иглу, но Яков остановил и посоветовал не трогать. Вообще ничего не трогать, пока не разобрались. Конечно, оставался риск, что с каждой минутой уменьшались шансы на благополучный исход, но Ева скрепя сердце признала правоту коллеги: действуя без понимания, гораздо легче всё испортить, чем исправить. Кому, как не ей, это понимать после ритуала в церкви?

— Пойду у этого спрошу, — решительно поднялась Калинина. — Пригляди тут.

Связанный и обессиленно привалившийся к стене, Медведков выглядел жалко, только жалости не вызывал, одну лишь брезгливость.

— Как его спасти? — требовательно спросила Ева. Когда декан не ответил, наклонилась, сгребла за ворот, встряхнула. — Говори!

— Никак, — криво усмехнулся он.

— Врёшь! Как его спасти? Ну!

Калинина вновь ощутимо встряхнула сухощавого мужчину, приложив затылком о стену — раз, другой, с трудом борясь с искушением вовсе размозжить его голову о камень.

— Говори!

— Сломать иглу, — кривясь, проговорил он.

— Опять врёшь! — Ева брезгливо выпустила его, выпрямилась. — Говори, мразь!

— Никак. Сдохнет, туда ему и дорога, — осклабился Медведков.

— Говори! — прорычала она и в ярости пнула по раненому бедру. Старик вскрикнул, дёрнулся, повалился на бок. — Говори, мразь! — новый удар пришёлся в живот, мужчина закашлялся — а третьего не последовало. Стоцкий подоспел, схватил Калинину за локти и оттащил назад.

— Прекрати! Так ты ничего не добьёшься! — попытался достучаться он.

— Ну почему же? — Ева передёрнула плечами, высвобождаясь из чужих рук, но — опомнилась и дальше бить связанного не стала. — Ему полезно, пусть привыкает. Если Сеф умрёт… — выцедила она.

— Не надо! — оборвал Яков, опять взял за локоть и потянул обратно к лежащему на полу телу. — Ты ничего не добьёшься и ничем не поможешь, — увещевал он и продолжал тянуть. — Я думаю, он правда не знает, потому что вряд ли пробовал, так что разберёмся и без него.

— Ты прав! — глубоко вздохнув, окончательно сдалась она. — Если разберёмся…

Ева закусила губу, ощущая бессилие и болезненное жжение в горле. На душе было гадко. Всё шло не так. Они не с того начали, не тем закончили. Так и не поговорили, не объяснились, и никакого «после», на которое она оптимистично откладывала разговор, не осталось. Она опоздала буквально на пару секунд, и теперь…

— Разберёмся, — уверенно заявил Стоцкий, и теперь настала его очередь ободряюще сжать её плечо. Сложно было не заметить, как побледнела и осунулась женщина, глядя на неподвижное тело на земле, как с трудом сдерживала слёзы. — Если ответ про смерть этот нашёл в сказке, то и мы можем попробовать отыскать там нужные ответы. В конце концов…

— Вода! — припомнила Ева и встряхнулась. — И в сказках, и в исследованиях этого урода было сказано, что вода помогает подобным переродцам восстановиться!

— Хорошо. Поищи, тут наверняка есть. А я посмотрю узор и дневники, нужно попытаться понять, что с адмиралом.

Воду Ева нашла, несомненно нормальную, в запечатанной заводской бутылке, и стерильную лабораторную пипетку — тоже, прикинув, как именно станет поить Серафима. Опустилась прямо на пол рядом с ним, разжала зубы…