Дрянь

— Да вот тоже расспрашивала, как мы боремся с перекупщиками. А как мы боремся? Да никак! Гоняем, а толку мало. Ну милицию вызовешь, заберут иного, совсем обнаглевшего, подержат час да отпустят. За нарушение правил торговли, сами знаете, штраф великий — один рубль. А на спекуляции их не поймаешь, они купят тут, а продадут-то совсем в другом месте. Только и берем голосом, гласностью, как теперь говорят…

— Про кого-нибудь конкретно она расспрашивала?

— Нет. Вот книги ее какие-то интересовали. Из тех, что у нас наверху лежат. Спрашивала, можно ли выяснить, кто их сдал. Я ей объяснила, что в принципе можно, если квитанции поднять. Но мы все квитанции свозим в Мосбуккнигу, я ей адрес дала и с тех пор больше ее не видела.

Северин вынул блокнот Троепольской.

— Посмотрите, не об этих книгах шла речь?

Она полистала блокнот.

— Вот эта у нас лежала, эта, эта… Две уже купили, кажется, одна пока есть.

— А цифры, наверное, номера квитанций?

— Да. Они пишутся рядом с ценой, а за ними через дробь — месяц и год приемки.

Я посмотрел: все даты относились к текущему месяцу. И спросил:

— Давно она у вас была?

— Дней десять назад, — прикинув что-то, ответила Штоклова и вдруг проницательно поинтересовалась: — Случилось чего с ней?

— Сами пока толком не знаем, — уклончиво ответил Северин.

Хотя, в сущности, это было истинной правдой. Когда мы подкатили к отделению, Балакин сидел, развалившись, на лавочке при входе и откровенно нежился в лучах заходящего солнца.

— Ты посмотри на него, — мрачно сказал Стас, выходя из машины. — Вот закончим это дело, и не забыть провести проверку, как у них в районе с профилактикой преступности. Достаточно ли загружены все работники по линии ОУР.:.

Но Балакин в ответ откровенно сладко потянулся, встал со скамейки и сделал приглашающий жест в сторону входа.

— Ладно, выкладывай новости, — буркнул Северин, тяжело опускаясь на стул в балакинском кабинете. Я сел напротив, вдруг почувствовав, как гудят ноги. Глядя на ползущую в разные стороны хитрую Митину ухмылку, я уже тоже не сомневался, что новости есть.

— Во-первых, звонил Гужонкин, — начал Балакин. — Сумка ничего существенного не дала. Зато дал плащ, который лежал в ней. Помните, синий, скомканный? В правом кармане обнаружены остатки белого порошка. Правда, совсем немного, несколько крупинок, они их сейчас исследуют. Но Гужонкин уже сейчас почти не сомневается, что это морфин.

— Так-так, — забарабанил пальцами по столу Северин. — Если это во-первых, значит, есть и во-вторых?

— Есть и в-третьих, — бодро заверил его Митя. — Но я по порядку. В квартире № 32 дома № 16, в той комнате, где был обнаружен труп, с 1946 по 1980 год проживала семья Яроповых. Яропов Кирилл Трофимович, 1899 года рождения, скончался в мае 1968 года; Яропова Анна Кузьминична, 1906 года рождения, умерла в доме для престарелых в феврале 1977 года; Яропов Илья Кириллович, 1938 года рождения, в 1980 году выписан с указанного адреса в связи с осуждением по статьям — обращаю ваше просвещенное внимание; 224, часть 2 — изготовление, хранение и сбыт наркотиков в крупных размерах и 226-1 — организация или содержание притона для потребления наркотиков.

— Сильно, сильно, — одобрительно проворчал Северин. — Давай дальше.

— Дальше нужно было немного раскинуть мозгами, — скромно продолжал Балакин. — Чуть-чуть, самую малость. Ровно столько, чтобы сопоставить эти крупинки с «куклой», которую мы с Невмяновым обнаружили у моего Копцова. Помнишь, Шура, я еще удивлялся, что ж такое надо было покупать? А ведь на сто тысяч даже по оптовой цене сухого морфина надо каких-нибудь граммов четыреста-пятьсот! Как идея?

— Класс! — не удержались мы с Севериным в один голос, а Стас добавил:

— Ну, Митенька, если ты и в-третьих что-нибудь подобное выдашь, будем тебя сегодня качать.

— В-третьих, я не только головой все это время работал, но и ногами. В частности, прокатился на улицу Матросская Тишина, где в следственном изоляторе находится сейчас наш друг Иван Данилович Копцов. Он сейчас такой тихий, такой благостный! А главное, разговорчивый. Вы, конечно, еще сами с ним поработаете, но я пока на всякий случай взял от него приметы хозяина «куклы». Это мужчина ростом примерно 180–185 сантиметров, широкий в плечах, но чуть сутулый, с длинными, как показалось Копцову, руками. Одет в белую рубашку и серые неприметные брюки. На голове кепка, надвинутая на самые глаза. Мужчина оставил «дипломат», дал Копцову 25 рублей и ушел. Было это в день убийства, около девятнадцати часов.

— Не хитрит инвалид? — спросил Северин.

— Не похоже, — покачал головой Балакин. — Какой смысл? Он клянется, что первый раз в жизни его видел. Я ему, между прочим, кое на что намекнул. Зачем в его-то положении еще путаться в дело об убийстве, наркотиках и крупном мошенничестве?

— Постой, — сказал я. — А как он к нему попал, если раньше они не были знакомы?