Дрянная девчонка

Я стала вспоминать, что мне удалось узнать о следственном эксперименте, и размышлять, как это будет происходить в моем случае. По всему выходило, что после того как меня привезут на квартиру Наташки, я должна показать все, как было в тот злополучный день. Как мне объяснил следователь, подозреваемый должен сыграть собственную роль, будто артист. То есть перед объективом видеокамеры я буду рассказывать и показывать, как убивала подругу. Судя по всему, Максимович уже и сам заподозрил мою непричастность, но отступать не хотел, а всячески способствовал тому, чтобы я хорошо запомнила и усвоила его версию. Он по два раза на день спрашивал у меня последовательность моих действий в квартире и постоянно поправлял. Даже определил на схеме, какое количество шагов я сделала от гладильной доски и как стояла в момент рокового удара, ведь следственный эксперимент, по сути, кульминация расследования – его венец. Дальше дело передадут в суд.

А ведь у Наташки кто-то был, и этот кто-то – мужчина. На это указывал и тот факт, что она ждала меня на улице. Глупо я тогда сделала, что позвонила. Но назад не отмотаешь. А что следственный эксперимент, так я там все равно теперь постараюсь показывать все так, как не может быть в жизни. Я уже решила, что утюг возьму левой рукой и скажу, что била именно так, хотя сама правша. И вообще много чего придумала, чтобы подольше побыть в злополучной квартире. Иначе, как самой себе помочь, вариантов нет.

– …Тряпку в руки и вперед! – наставляла Маугли, то и дело стреляя глазами в сторону Тишкиной.

«Смотрящая», как всегда, сидела за столом и тянула чай.

Я присела на корточки и взяла тряпку…

Глава 31 Улика

День выдался промозглым и слякотным, под стать настроению. Еще я вдруг поняла, что за время нахождения в камере город изменился. Подернутый серостью поздней осени, он стал каким-то чужим и враждебным.

– Неужели вы думаете, что я способна убежать? – лепетала я, едва поспевая за здоровенным оперативником к подъезду.

Меня обескуражило, что еще в изоляторе мою руку прицепили наручником к этому громиле, и теперь он таскал меня повсюду за собой, словно собачку. Я была в шоке, ведь весь мой план шел прахом. Как я теперь убегу? Да что там, каким образом опущу переноску в воду? К тому же я не подумала, что на следственный эксперимент повезут с утра и фокус с пробками не будет иметь никакого эффекта.

«Что я наделала! – обзывала я себя последними словами. – Дура! Думала, что в полиции дилетанты работают! Да у них похлеще меня бандитки были! Теперь попробуй отвертеться от собственных показаний!»

– Шалаву из тридцать седьмой привели! – донесся от скамейки женский голос. – Ту, что подругу «замочила»!

Я обернулась, но из-за шедшего следом Максимовича увидеть, кто это сказал, не представлялось возможным. Я не обиделась и не разозлилась, просто было не до того.

– Здесь всем стоять! – приказал Максимович, открывая папку, и позвал: – Понятые!

– Здесь, – ответил какой-то мужчина в очках.

– Встаньте, чтобы вам было видно происходящее, – попросил Максимович.

Дождавшись, когда мужчина и женщина в платке отойдут к стене, как раз туда, где стояли в злополучный день мои пакеты, следователь посмотрел на молодого паренька с видеокамерой:

– Готов?

– Конечно, – отрапортовал тот.

– Итак, – проговорил Максимович и развернулся ко мне: – Обвиняемая, прошу дать показания по поводу того, что происходило на этом месте тринадцатого сентября этого года.

– Я встретила здесь свою подругу Наташу, – промямлила я, готовая расплакаться от досады.

– Вы имеете ввиду гражданку Сальникову? – уточнил Максимович, напрочь сбив меня с толку.

Я покосилась на объектив видеокамеры, которую оперативник направил прямо мне в лицо, и, вдруг озаботившись тем, как выгляжу, свободной рукой стала поправлять волосы.

– Не тяните время! – предостерег Максимович.

– Да, я встретила здесь Сальникову, – подтвердила я и неожиданно подумала, что оперативник с видеокамерой очень красивый и мужественный мужчина. Еще решила, что у него есть жена, которой я тут же позавидовала. Она наверняка даже не представляет, что существует другая жизнь, унылая и серая, с решетками на окнах и лязгом коридорных дверей. Возможно, она работает в школе учителем и скромно одевается, но счастлива и ни за что не променяет свою жизнь на другую.

«Интересно, что он обо мне думает? – ломала я голову. – Наверное, презирает и считает грязной девушкой. Так оно и есть! Сколько я не мылась? Ужас! Наверняка от меня сейчас пахнет несвежим бельем!»

– Она вас ждала или вышла на встречу случайно? – допытывался между тем Максимович.

– Наташа поджидала меня здесь с тем, чтобы отдать мне вещи, – объяснила я свою версию, и вдруг в голове застучало: «Мамочка! Что же я делаю! Я ведь у себя на шее петлю своими сказками затягиваю! Надо срочно во всем признаться! Дура я, дура!»

Но Максимович, словно чувствуя мое настроение, своими вопросами не давал сосредоточиться и сыпал их один за другим.

– Какие вещи? – спросил он.