Дрянная девчонка

Неделя в камере показалась вечностью. Все началось с того, как меня привели с очередного допроса, на котором довольный собой Максимович заверил:

«Еще немного, и отправишься отбывать заслуженное наказание!»

Я ревела весь остаток дня и весь вечер. Постепенно это надоело сокамерницам. Сначала они делали вид, будто не замечают. Потом стали говорить, чтобы заткнулась, а когда уговоры не возымели никакого действия, прилетела тапка. Закончилось тем, что Маугли, конечно, с разрешения Тишкиной, свалила меня на пол и двинула в грудь ногой. А на следующий день меня назначили дежурной. Когда поняли, что мойщица полов из меня никудышная, мне досталось еще. Обливаясь слезами, я возила грязной тряпкой по полу, пока не объявили «отбой». Ну, а ночью Тишкина потребовала денег. Я так и не поняла, за что. Конечно, никаких денег у меня не было. Да и откуда им взяться?

– Чего думаешь, мокрица вонючая? – возмущалась Маугли. – Слезай давай!

Я уперла руки в край шконки и свалилась на пол. Да, именно так, поскольку ступить на нижнюю кровать боялась, а спрыгнуть не позволяла боль в мышцах. Нет, меня не били. Вернее сказать, били, но не так, как я ожидала до того, как оказалась здесь. Что ни говори, а находящиеся под следствием женщины боялись переходить «красную черту». Однако агрессия переполняла всех и искала любой выход. Он мог быть словесный, а мог выразиться в виде подзатыльника в «мертвой» для видеокамеры зоне. Пара тумаков и пощечин – это в порядке вещей. Но это никоим образом не отражалось на моем состоянии в отличие от того, как сказывался физический труд. Вот уже два дня подряд я ползаю по полу с тряпкой и делаю вид, будто мою. Первое время на меня кричали и даже пытались показать, как надо это делать. Тонька, например, выжала пару раз тряпку и оттерла в углу пол. Но потом махнули рукой. Всех, видимо, больше занимало, сколько я буду ползать и умываться слезами, нежели чистота. А слез у меня было много. Еще бы, знала, что не виновата, а пришлось признать. Плакала от обиды, бессилия и злобы. Еще плакала от страха. Я боялась быть убитой при побеге. А это был мой единственный шанс. Нужно оказаться на свободе и найти настоящего убийцу. Я слышала много таких историй и теперь сама оказалась в таком же положении. А еще я думала, что когда-нибудь напишу про все это книгу и стану знаменитой. Еще бы, настоящая история из жизни самого автора! Страшно подумать, что будет, если не удастся бежать. Плана особо никакого не было. Я даже не представляла, как претворю свою идею в жизнь, но уже понимала, что о побеге прямо из следственного изолятора даже думать бесполезно. Это учреждение для того и существует, чтобы ограничивать свободу таким, как мои сокамерницы, убийцам и бандиткам. Было бы наивно полагать, что, если бы такая возможность существовала, ею бы не воспользовались сиделицы со стажем. Однако я нашла решение этого вопроса, причем, как мне казалось, беспроигрышное и оригинальное. Идея пришла мне в голову спонтанно. Я случайно подслушала рассказ Таксы о следственном эксперименте, на который ее возили. Женщину подозревали в нанесении тяжких телесных повреждений своему сожителю, от которых он скончался, не приходя в сознание. Она же настаивала на том, что в ходе ссоры просто случайно толкнула его, не преследуя цели убить, а он упал и ударился затылком о батарею отопления. Весь фокус был в том, что ее возили домой, туда, где все это и произошло. Я тут же вспомнила, как устроила замыкание и тем самым помогла бежать из квартиры Вадику. «А что, если попробовать еще раз этот фокус с замыканием?» – подумала я тогда. Но как сделать так, чтобы оказаться в Наташкиной квартире? Оказывается, проще простого. Нужно только написать чистосердечное признание, которое давало следствию возможность закрыть дело. А для этого меня должны повезти на следственный эксперимент. И не куда-нибудь, а на квартиру, где якобы все произошло. Я живо представляла, как суну в кувшин с водой переноску и устрою замыкание. Точно так же, как в тот вечер, когда пришлось спасать Вадима. Пока будет паника, выскользну в коридор. Наверняка меня не будут охранять как рецидивиста. Вон, следак в последний раз даже кофе на радостях угостил. Ничего не стоило плеснуть ему его в лицо и выскочить из кабинета. Размышления о последнем допросе вновь вызвали прилив страха.

«Что, если мне не удастся убежать и мое чистосердечное признание потом покажется судье результатом проснувшейся на какое-то время совести? – ужаснулась я. – Может быть, стоило идти до конца и не признавать себя убийцей?»

В тот день следователь дал волю собственной фантазии и практически за меня описал, как развивались события в квартире. По его версии выходило, что после конфликта внизу я нагнала Наташку у дверей квартиры, втолкнула внутрь и продолжила выяснение отношений. Когда склока переместилась в комнату, я схватила утюг и несколько раз навернула подругу по голове.