Дронго. Книги 21-40

Капустин молчал. Сказать что-либо было невозможно. Да и глупо было отрицать очевидное. Он просто молчал. Курочкин смотрел на деньги и тоже молчал. Так прошла целая минута.

— Бери деньги, — невесело сказал Капустин, — тебе нужно квартиру покупать. У тебя ведь жена и маленький ребенок.

— Да, — почему-то шепотом сказал Курочкин, — да.

Он смотрел на деньги словно завороженный. Пачка начала расти в размерах, разбухая и заслоняя все окружавшее его пространство. Капустину стало жаль парня, и он решил ему немного помочь:

— Бери деньги, Олег. Это наши деньги, компании. Никто мне их не приносил. Приезжал Яков Абрамович, который предложил мне помочь тебе с покупкой квартиры. — И добавил, уже соврав: — Это совсем не связано с твоей сегодняшней передачей.

Курочкин кивнул, не отрывая взгляда от денег. У него было растерянное лицо. Он явно колебался. Возможность просто протянуть руку и сделать счастливой собственную семью была так близка. Но для этого нужно было переступить через себя. И он колебался.

— Ты не делаешь ничего предосудительного, — с отвращением к самому себе сказал Капустин. — Возьми деньги, Олег. У тебя семья.

Последний довод, видимо, оказался решающим. Олег осторожно протянул руку, дотрагиваясь до денег. Потом убрал ее. Потом снова быстро протянул и схватил пачку денег. У него искривилось лицо, будто он схватил горящую палку. Быстро сжав деньги, он посмотрел на свою руку. И Капустин понял, что парень пропал. Он уже не положит эти деньги обратно на стол. Он их сейчас унесет.

Курочкин посмотрел на свою руку с зажатыми в ней деньгами. Потом перевел взгляд на Капустина. Тот смотрел на него с сожалением, как смотрят на тяжело больного человека, уже не имеющего шансов на излечение. Олег кивнул ему на прощание, поднялся и, уже не спрашивая ни о чем, медленно вышел из кабинета.

Капустин долго сидел один, осмысливая, что именно произошло. Он чувствовал себя дьяволом, совратившим невинную душу молодого человека. И это чувство отвращения к себе было почти физическим. Он почувствовал горечь во рту и вызвал секретаря, попросив принести ему стакан воды. Но даже вода не помогла избавиться от непонятной горечи во рту. Он достал конфету и принялся сосредоточенно жевать ее. Но и конфета показалась ему горькой. Он выплюнул ее в мусорный ящик. Потом подвинул к себе телефон и позвонил Якову Абрамовичу.

— Это я, — сказал он непослушными губами, — передайте Александру Юрьевичу, что передачи сегодня не будет.

Он положил трубку. Теперь, кроме чувства стыда, он испытывал и чувство унижения, словно вместе с Олегом Курочкиным купили и его самого. В этот день он уехал с работы раньше обычного.

Глава 21

Елена приехала к нему поздно ночью. Она привезла оружие. Ничего не говоря, она положила пистолет на столик и прошла в ванную комнату. В эту ночь они снова были вместе. На этот раз они говорили совсем мало. И почти не спали. А утром, когда он еще спал, она, не попрощавшись, ушла. И, проснувшись, он никого не нашел рядом, словно все происшедшее случилось с ним во сне.

Первое, что он сделал, побрившись и одевшись, это позвонил Светлане Рожко, но телефон опять не отвечал. Это уже начало его раздражать. Он чувствовал в какой-то мере ответственность за молодую женщину, с которой виделся всего лишь несколько минут. И хотя она невольно подставила его под кулаки подонков, тем не менее он волновался, переживая за ее судьбу. Но телефон по-прежнему не отвечал. В театре сообщили, что у нее сегодня выходной. А на телевидении снова никто и ничего не знал.

Через несколько часов он опять позвонил актрисе домой, и опять никто не ответил. Ждать дальше было нельзя. Он понимал, что это глупо и нелогично, но тем не менее решил снова отправиться к ней на квартиру, проверить, все ли на месте. У подъезда играли дети, на скамеечке сидели о чем-то судачившие старушки. Он вошел в подъезд, поднялся по лестнице. На ее лестничной клетке все было тихо.

Он припал к двери, прислушиваясь. Тишина. Он позвонил. Никто не открыл. Он снова позвонил. И опять никто не ответил. Осмотрев замок, он достал из кармана отмычку, которую взял с собой. Замок был довольно примитивный, и он быстро справился с ним. Он шагнул в прихожую и мягко закрыл за собой дверь.

Теперь самое важное не оставлять здесь отпечатков пальцев. Это он помнил всегда. Осмотрев коридор, он нашел на полу пуговицу. Он помнил цвет ее платья. Это была ее пуговица, вырванная с мясом. Он осмотрел стену в коридоре. Здесь больше ничего не обнаружилось. Он вошел в комнату. На диване разбросаны подушки, словно здесь боролись. Нет, подушки разбросаны беспорядочно, но не примяты. Значит, не боролись. Он снова вышел в коридор, наклонился, внимательно осматривая пространство около двери. На полу лежало несколько ворсинок. Странно, такое ощущение, что сюда приносили линолеум. Но куда он исчез?