Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Усмехнувшись, Риивал покачал головой. После приложил палец к губам и позвал за собой.

— Я покажу…

Судя по шумному дыханию и сдавленным ругательствам, правитель был сильно недоволен. Однако шел за ним, не думая отставать.

— Смотри, форма новая, не обмятая толком, — у одного из трупов, попавшихся им через пару шагов, Риивал присел. Коснулся штурмовки защитного цвета, показывая состояние ткани.

Прошли еще несколько шагов, и дроу снова остановился у очередного тела.

— У этого тоже самое. Все новое, словно только что со склада. Оружие толком еще не стреляло. У одного кстати вот что нашел.

Из заплечной сумки вытащил небольшой продолговатый предмет, напоминавший верхнюю часть камыша с куском стебля.

— Видел, как вот такой штукой машину приложили, — дроу осторожно покрутил штуковину, явно бывшую каким-то оружием. — Летела с искрами, а попала в дверь и не взорвалась. А теперь еще кое-что интересное…

Риивал с хрустом разорвал китель на груди у трупа и посветил туда фонариком. В неровном свете показалась татуировка, синие линии которой отчетливо выделялись на бледно-серой коже. Видно было неровное изображение куполов церкви, какая-то надпись через всю грудь.

— На пальцах наколоты персти, — он поднял кисть убитого. — Никакие это не немцы. Скорее сброд, лагерники и бывшие сидельцы. Вот только откуда у них такое оружие и форма? А у одного из них я нашел вот такое удостоверение.

Перед правителем положил раскрытую красную книжецу с большими черными буквами — «НКВД СССР», на которые вдобавок навел фонарик.

— Оно было у одного из тех, кто сидел в первой машине. Он вышел у переезда и первым начал стрелять в своих. Интересно, почему? — спросил, характерно прищурившись. Мол, а теперь думай, куда лучше идти: к дороге или поглубже в лес. — Так, куда пойдем?

После этого замолчал, понимая, что от услышанного может голова кругом пойти. Ведь, получалось, что нападение организовали не враги, а свои. Причем все было обставлено так, чтобы подумали именно на немцев. Мол, был высажен немецкий десант, который и напал на кортеж. В результате, все убиты. Шито-крыто.

В его мире таким особенно любили «баловаться» эльфийские князья, главные мастера интриг. Бывало такие комбинации проворачивали, что бывшие союзники становились заклятыми врагами и ввязывались в кровопролитные междоусобные войны.

— Слышал, как далеко отсюда один правитель после нападения затаился, никому не сказав, что выжил, — дроу заговорил тихим, вкрадчивым голосом. Он, словно видел мысли правителя, и предлагал ему хитрый план, как наказать врагов. Ведь, предателей Риивал особенно ненавидел, и с удовольствием бы принес в жертву, на что, собственно, он и надеялся — Сам же стал наблюдать, кто из подданных на его место позарился. Понимаешь? После останется лишь прийти и спросить за все.

И тут же с удовлетворением отметил, как вспыхнули глаза у правителя. Видно было, что идея ему особенно понравилась.

— В лес, — глухо произнес тот, сам же первым развернулся и шагнул в кромешную темноту.

Ухмыльнувшись, дроу двинулся за ним. Определенно, их врагов ждали веселые дни и ночи.

* * *

Мордовская АССР, село Сургодь

Вечерело. Домой возвращались усталые колхозники. Завершалась уборка хлеба и работа на току особенно выматывала. Оставались далеко затемно, когда уже с ног валились от усталости. Свет немногочисленных керосиновых ламп в руках выхватывал из темноты сгорбленные фигуры мужиков и баб, бредущих по дороге.

— Даню, зайди в правление! — у одноэтажного кирпичного здания с одним единственным окном, из которого светил яркий свет, стоял колхозный бухгалтер. — Давай, быстрее! Про сынка твоего…

Дания Биктякова, едва услышав про сына, тут же про усталость забыла. Припустила по дороге так, что всех попутчиков далеко позади оставила.

Бежала и молилась, чтобы ничего плохого с ее ненаглядным сыночком не случилось.

— Боженька, миленький, помоги ему, — то и дело утирала рукавом слезы, которые и не думали заканчиваться — текли и текли. — Он же один одинешенек у меня. Никого больше нет, совсем нет.

Как вихрь, женщина влетела на крыльцо, где ее уже ждал бухгалтер. Мужчина, подслеповато щурясь, оглядел ее в очки, словно первый раз видел.

— Абзи, я это, я! — едва не вскрикнула она. — Дания Биктякова! Чего там говорил про моего сына⁈

Тот и не думал спешить. Важно подбоченился, затем почему-то снял тюбетейку с седой головы, и только после этого протянул ей руку.

— Абзи, ты чего? — у женщины от таких странных приготовлений аж все внутри упало. — Говори скорее, а то прямо сейчас упаду! — сердечко стучало так, что в ушах гул стоял. — Скорее…

Бухгалтер, не торопясь, с чувством пожал ей руку.

— Хочу сказать тебе спасибо, Дания, — от него, человека в селе всеми уважаемого, такие слова звучали лучше всякой награды. — Хорошего сына ты вырастила. Знаю, что тяжело тебе с ним было. Мыкалась, места себе не находила, от людей его прятала. А, видишь, время все по своим местам расставило. Настоящим человеком, героем твой Равиль вырос.