Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

На что они должны пойти, Жемчужина не сказала. Это и так было понятно.

— Госпожа Жемчужина, эти люди не будут бегать с револьверами или носить бомбы в портфелях. Мы так не работаем, — снисходительно усмехнулся брюнет. — Они нужны, скажем так, для выполнения мелких поручений — например, обеспечить пропусками, достать транспорт, выписать несколько накладных, принять кое-какой груз на аэродроме. Может быть еще что-то совершенно незначительное… И им тоже не нужно говорить всей правды. Хорошо?

При этом он так доверительно улыбался, словно вел беседу с самым близким своим другом, которого знал тысячу лет.

— И главное, госпожа Жемчужина, вы совсем ничем не рискуете, — британец наклонился вперед, понизив голос до шепота. — Для всех ДЕЛО сделают немецкие парашютисты. Да, да, госпожа Жемчужина, они будут выглядеть, как немцы. Иметь такое же оружие. Когда же дело будет сделано, то останутся лишь мертвые враги и герои, которые сражались до самого конца. Все буду скорбеть, говорить торжественные клятвы, и… принимать власть. И я абсолютно уверен, что ваш супруг, господин Молотов, будет в числе тех, кто располагается в Кремле. Так что вы скажете?

Полина не обманывалась: внутренне она уже сказал «да», и осталось лишь подтвердить свое согласие вслух. Однако женское начало все же взбрыкнуло:

— А если я скажу «нет»?

Брюнет в миг изменился. Пропала лучезарная улыбка. Располагающий к себе вид сменился обликом хищника, застывшего перед атакой. Похоже, это и было истинное лицо незнакомца, а не те маски, что он менял, как перчатки.

— Госпожа Жемчужина, вы же умная женщина? Разве вы не понимаете, что это вас шанс все изменить в своей жизни? Другого такого шанса просто не будет, если я сейчас уйду, и за мной захлопнется дверь.

Он кивнул на дверь.

— Хорошо, я открою все карты, — мужчина вздохнул, словно должен сказать что-то особенно важное, серьезное. — Советский режим доживает последние месяцы. Не отрицайте этого, не нужно. У меня огромные сомнения, что немецкую машину кто-то сейчас, вообще, способен остановить. Надеюсь, наша попытка будет успешнее, чем ваша.

Он снова вздохнул, и чувствовалось, что сейчас он не играл и озвучивал вслух свои настоящие мысли.

— Помогая нам, вы помогаете себе и своей семье. Вы же знаете, как немцы относятся к представителям вашей расы. Свои земли они называют «Юденфрай» — территория, свободная от евреев. Когда они придут сюда, советские евреи просто физически исчезнут. Вы хотите такого будущего своей семье?

У Полины перехватило дыхание. Уже давно, находясь в числе советской партийной и государственной элиты, Жемчужина привыкла считать, что так будет всегда. Но сейчас ей впервые за много-много лет стало страшно.

— Я гарантирую вам, что ваша семья получит защиту Соединенного королевства. Когда Москва падет, то вы и ваша семья в числе сотрудников английского дипломатического консульства первыми покинете эту страну. В Лондоне вам будет передан уютный домик у берега Темзы, вашему мужу от Парламента будет назначено достойное пособие, которое позволит наслаждаться тихим семейным счастьем. Для этого у меня есть все необходимые полномочия, данные мне самим господином Черчиллем. Итак…

Он строго посмотрел на нее, а она в ответ отвела взгляд.

— Я согласна, — прошептала едва слышно Полина. — Пожалуй, я знаю, кто вам нужен.

* * *

Москва, Кремль. Неполные сутки после покушения на Сталина…

В кабинете Верховного висела гнетущая тишина, которая ощущалась физически. Четверо мужчин с каменными лицами сидели за столом молча, стараясь не производить лишних движений. Их взгляды пересекались, опускались на стол, останавливались на стенах, но только не на пустом кресле у настенной карты.

Государственный комитет обороны впервые за последние дни собрался в узком составе. Берии, Молотову, Маленкову и Ворошилову, олицетворявшим высшую власть в стране, предстояло скорейшим образом ответить на самый главный вопрос, который звучал достаточно прозаично — кто теперь самый главный? Но при всей своей внешней простоте вопрос оказывался чрезвычайно сложен, если не сказать неразрешим. Ведь, в системе власти кардинально нарушилось равновесие, и теперь предстояло за несколько часов выстроить новую иерархию, которая до этого выстраивалась десятилетиями. Действительно, неразрешимая задача.

— В самом деле, товарищи, что мы медлим? Пусть тело еще не найдено, но мы должны взять на себя ответственность, — первым нарушил тишину Ворошилов. Сверкнув глазами, он резко поднялся. Нахмурился, с вызовом оглядел присутствующих, словно хотел их в чем-то обвинить. — Следует сегодня же выступить по радио и объявить, что товарищ Сталин героически погиб от рук немецких диверсантов, но дело его живо и будет продолжено его верными последователями. Я уже подготовил речь…

Было заметно, как возбужден маршал. Фигура, словно наэлектризована. Стоя в позе оратора, резко жестикулировал. Изрекал рубленые фразы, бросал гневные взгляды.