Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Качая головой, Риивал проводил взглядом этого человека. Странный у них вышел разговор, непонятный. К чему были все эти вопросы о страхе, о врагах и смерти? Даже самому последнему десятнику из дроу стыдно спрашивать об этом. Настоящий воин живет войной, мечтает о достойном враге. Ведь, схватка с слабым жалким врагом бесчестье для воина темного народа.

— Одно слово, хумансы, — с нескрываемым презрением прошипел Риивал, на мгновение забыв, что и сам теперь принадлежит к этому презираемому раньше народу. — Целый сотник, а говорит про страх.

С чувством сплюнул, сотворив пальцами охранительный знак, посвящение Благословенной Ллос.

— Эй, земеля, чего расхаркался? — донесся смешок со стороны небольшой компании, что держалась у стены. — Тоже с бодуна, во рту кошки насрали? Давай, подгребай, подлечишься.

Один из парней, настоящая орясина с растрепанными рыжими волосами, показал стеклянную четверть с мутным содержимым. Взболтнул, словно собрался пригубить.

— Жалкое племя, — пробурчал в полголоса Риивал, учуяв тошнотворный запах сивухи. — Так не уважать Темную госпожу…

Только полный безумец станет дурманить себя в преддверии сражения. Война, сторожевая служба или тайный поход в чужие земли это, ниспосланное Великой госпожой, испытание силы, воли и духа. И только такой вот жалкий деревенщина может оскорбить все это поганой выпивкой.

— Чего рожу кривишь? — рыжий здоровяк шумно задышал, явно почувствовав презрительный посыл. — С нами не хочешь выпить? Городской что ли? Народ, этот хлыщ не хочет нас уважить. Совсем охренел, похоже. Может поучить его?

Риивал развернулся в его сторону, и сделал едва заметный шаг назад. Занял место поудобнее для назревающей драки.

— Чего притих, недомерок? Язык в жопу засунул, как жареным запахло.

От рыжего дохнуло ядреным перегаром, густо замешанным на чесночно-гнилостной вони.

— Сейчас землю у меня будешь грызть, — довольно ухмыльнулся парень, засучивая рукава. Всем своим видом показывал, что сейчас живо со всем разберется. Глумливо хохотнули и остальные, вставшие за его спиной. — Будешь знать, как…

Его богатырский размах, готовый и кирпичную стену проломить, в один миг прервался. Раздался гулкий хлопок, и вот уже, развалившись в пыли, он корчится от боли.

— С… ука! Как жеребец… падла, лягнул, — сквозь зубы стонал рыжий, свернувшись в комок. — Свинчаткой, тварь, саданул… Даже не заметил… Черт, больно-то как… Урод, я же тебя разва… Ты чего⁈ Эй⁈

А Риивал уже присел рядом, крепко зажав пальцы на его руке. Заглядывая в глаза рыжему, дроу начал медленно отгибать указательный палец, ставя его в неестественное положение.

— Ты чего удумал⁈ Слышишь⁈ Хватит, б…ь! Хватит… У-у!

Раздался противный хруст, и побелевший от боли здоровяк вскрикнул.

— Сука! Я тебя закопаю! Слышишь? Недомерок, пад…

Дроу, зажав следующий палец, начал отгибать и его. Слышался мерзкий, едва слышный хруст.

— Хватит! Оставь…

У рыжего на лбу выступили крупные капли пота. Лицо то смертельно бледнело, то, напротив, багровело. Из рта уже доносились не ругательства, а лишь сдавленное сипение и стон.

— Хр-р… Хватит.

Сломав и второй палец, Риивал медленно поднялся.

— Ты не воин, хуманс, и никогда им не станешь, — четко выделяя слова, проговорил дроу. — Твое дело — убирать навоз и копаться в земле. Не оскорбляй больше Темную госпожу, иначе вскрою брюхо и заставлю жрать свои же потроха, — в его руке появился нож, и лезвие заплясало в воздухе. Острый клинок то приближался, то удалялся от испуганного лица с выпученными глазами и искривленным ртом. — Понял меня?

Здоровяк, икая от ужаса, пополз назад, загребая руками пыль не хуже пловца-чемпиона. При этом кивал так, что за его голову становилось страшно.

— Земляной червяк, — не скрывая отвращения, вновь прошипел дроу. — Ты и тебе подобные недостойны великой чести — сражаться и убивать во имя Темной госпожи. Жалкие людишки, родились в дерьме и сдохните в дерьме.

Глава 7 Умеешь убивать, научи других

* * *

Раздался пронзительный свист, и паровоз окутался облаком пара. Из трубы вырвались чёрные клубы дыма, почти полностью закрывшие кабину. Состав с лязгом дёрнулся, начиная отходить от перрона.

Грянул медью духовой оркестр, наполняя воздух тревожным грохотом барабанов, торжественным рёвом тромбонов. Над головами взлетели шапки, платочки. Люди на перроне махали руками, провожая на фронт своих родных и знакомых. Девушки в цветастых сарафанах бежали за уходящими вагонами, пытаясь напоследок коснуться близкого человека.

В дверях отходящих теплушек гроздями повисли будущие бойцы. Кричали, махали кепками, кто-то даже смахивал выступившие слезы.

— … Я буду ждать, Лешенька! — надрывалась в крике бежавшая по перрону девчонка. Светлый сарафан, белые носочки в простых туфельках, тонюсенькая фигурка. А в её сторону из последнего вагона почти до половины высунулся лопоухий парень. — Слышишь, буду тебя ждать!