Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

Налитыми кровью глазами уставился на две высокие стопки с папками и скрепленными листами бумаги. Одна почти в локоть высотой, вторая чуть меньше, но тоже внушительная. Его ждали доклады, аналитические записки и сводные отчеты с сотнями страниц убористого текста, который нужно было, кровь из носа, прочитать сегодня и составить свое мнение. Ведь, вечером, а точнее ночью они должны быть на столе у Верховного с его, Голикова, визой.

— Вот такие-то пирожки с котятками, — со вздохом выдал одно из своих любимых присказок. Для кого-то она могла показаться смешной, каламбурной, но для него, пережившего жуткий голод в Поволжье, в ней не было ничего веселого. Пирожки в то время могли оказать не только с котятами, но и с мышатиной и без теста вдобавок. — Что там у нас…

На самой верхушки ближайшей к нему стопки лежал сводный отчет о планах противника на смоленском направлении. Учитывая массированное наступление немцев на Смоленск, эти бумаги были первостепенной важности, а значит, и начинать следовало именно с них. Доклады о действиях финской армии и немецкой группировки на юге могли подождать.

— Так… Придерживаются неизменной тактики мощных фланговых ударом высокомобильными моторизованными соединениями… Создание малых и больших котлом с последующим их уничтожением… Массированное использование бомбардировочной авиации, уничтожение резервов, складов с горючим и боеприпасов…

Усталость, конечно, мешала, но феноменальная память и невероятная усидчивость выручала его и на этот раз. Постепенно прочитанное превращалось в стройную картину, в которой были логично увязаны донесения разведотделов дивизий, фронтовой разведки и радиоперехваты. Опытный глаз, сразу же видевший нестыковки или несоответствия, ни на чем не спотыкался. Словом, все вроде бы было сходилось.

— Значит, прогноз неблагоприятный. В условиях отсутствия резервов, подготовленных линий обороны, немецкий натиск остановить будет крайне маловероятно, то есть на этой неделе Смоленск падет.

Ясно было и то, что стоявшие на пути врага обескровленные части никак нельзя было отводить. Их задача, как бы это страшно не звучало, ценой своего уничтожения если не задержать врага, то хотя бы немного притормозить. Хотя, некоторые советские части, как следовало из документа, и не думали погибать. Вопреки всем писанным и не писанным законам войны они так сражались, что даже закрадывалось сомнение в достоверности изложенного. Думалось, а не преувеличение ли это?

— Хм…

Помассировав виски, чтобы хоть немного унять пульсирующую головную боль, Филипп Иванович перелестнул несколько страниц назад. Глаз все же «зацепился» за некоторую неправильность, уж больно сильно его «резанувшую».

— Командование 101-го полка умелыми действиями сумело сковать наступающую пехотную немецкую дивизию… И снова про 101 полк… В районе реки Гжатка разведрота 101-го полка неожиданно для противника ударила во фланг наступающему батальону, рассеяла его и взяла в плен все полковое командование… Что-то приписками попахивает.

Чего греха таить, известная практика, когда десяток уничтоженных в атаке гитлеровцев в полковых донесениях превращался в два десятка, в дивизионных — в сотню, а в армейских вырастал до двух рот, а то и до батальона.

— Явно перестарались, чтобы свою задницу прикрыть. Аж про полковое командование пишут…

И в самом деле, выглядело неправдоподобным. С начала войны еще ни разу в советский плен не попадало столько высших офицеров. Были, конечно, единичные случаи, с которыми наше командование тут же начинало носиться, как с писанной торбой. Про какого-нибудь «вшивого» немецкого полковника, случайно попавшего в плен, советское командование тут же писало на верх, новость публиковали в газетах, сообщал Левитан, все причастные и непричастные получали медали и ордена. А тут разведка пленила полковой штаб и что? Где шум, гам?

— Вот из-за такого дерьма наши разведдонесения и напоминают писульки. Поди разбери среди этих залежей, что правда, а что нет, — в сердцах буркнул Голиков, окидывая взглядов стопки с бумагами, которые еще ожидали его внимания. Работы еще, и впрямь, было столько, что впору было за голову хвататься. — Наказать бы их показательно, чтобы другим неповадно было…

С громким хлопком он закрыл отчет, и сразу же взял со стопки пухлую папку с докладом о попытке советских войск нанести контрудар в направлении г. Лепель. Разбор действий командования 20-ой армии и двух механизированных корпусов, задействованных в организации контрудара, должен был состояться на заседании комиссии Государственного комитета обороны, где и будет решаться дальнейшая судьба советских военачальников. Словом, от материала, что Голиков сейчас держал в руках, зависела не просто чья-то карьера, а, без всякого преувеличения, жизнь.