Дровосек

Каждые две минуты ворота посольства раздвигались, и на большой скорости в город уходил очередной оперативный автомобиль. Немецкая служба наблюдения, не понимавшая причин такой активности, выпустила все дежурные бригады за первой пятеркой машин. Когда резиденту доложили, что за шестой и седьмой машинами наружки нет, он отдал команду, и из посольства не спеша выгреб маленький «опелек» доктора Пилюгина, в котором на заднем сиденье прикрытый пледом лежал Корнеев. Это была передовая группа, которой предстояло незамеченной дойти до квартиры, где взяли Данилу. В машину больше никого спрятать было нельзя, к тому же Дед знал, что лишние люди Кренделю, прошедшему курс спецподготовки, будут только мешать. На него возлагалась главная задача – не привлекая внимания противника, достигнуть квартиры, проникнуть в нее и далее действовать по обстановке. Его появление должно было решить самый главный момент – прекращение допроса Булая. Он был снабжен дубликатом ключей и заряженным картечью охотничьим обрезом на случай вышибания замка. Такие обрезы немецкие егеря используют в рукопашных схватках со зверем. Доктор придавался ему для медицинского обеспечения. Остальным сотрудникам, выехавшим на операцию, предписывалось, невзирая на «хвосты», прибыть на десять минут позже Корнеева, заблокировать подъезд и оказать ему необходимую помощь. На этом этапе операция могла проходить уже на виду немецкой контрразведки.

Петляя переулками, доктор спустился к выезду из Бонна, некоторое время катил полями и затем сказал, что наблюдения вроде бы нет. После этого за руль сел Крендель и начал закладывать виражи, приближаясь к Кельну. Он должен был достичь квартиры в точно определенное время и при этом обязательно прибыть к месту назначения чистым. Если он приведет «хвост», то его могут просто не пропустить в подъезд, так как неизвестно, не привлекло ли ЦРУ в этом случае немцев.

Крендель включил перехватчик ближней зоны. Прибор молчал, но он знал, что на центральном пункте в резидентуре эфир гремит, шипит и булькает шифрованными переговорами бригад наблюдения, которых растащили в разные стороны от его маршрута.

Через сорок минут, бросив машину неподалеку от нужного адреса в турецком районе Кельна, они не спеша приблизились к обшарпанному серому дому, пройдя незамеченными мимо американцев из группы обеспечения, болтавшихся у витрин турецких магазинчиков. Корнеев увидел, что из окна третьего этажа им приветливо машет рукой девушка, улыбаясь ртом, в котором не хватает переднего зуба. Он подумал было, что это проститутка. Взбежав на нужную площадку, увидел ее в проеме двери. Однако вместо того, чтобы зазывать их к себе, девушка, видимо, принявшая их за сыщиков из криминального ведомства, стала толковать на едва понятном немецком языке, что на четвертом этаже была драка, и какие-то янки били немецкого бюргера. Крендель вытащил из сумки обрез и в несколько прыжков взлетел на следующий этаж. На подоконнике площадки пристроились два молодых парня, на которых гражданская одежда сидела как на корове седло. Увидев направленный на них ствол дробовика, они вскочили и приняли боевую стойку, но Крендель тихо сказал им на том простом английском языке, который учили выезжающие в Афганистан чекисты, что отстрелит им яйца, если они пошевелятся. Морпехи его поняли. Повинуясь движению ствола, они подняли руки и повернулись лицом к стене. Пилюгин без промедления наложил им на лица эфирные маски, и через полминуты оба спали, сидя на полу.

Затем Корнеев попытался осторожно открыть ключом хлипкую дверь дешевой квартиры, но она оказалась запертой на внутренний засов. Женька посмотрел на Пилюгина, они отошли к стене, затем разбежались и одновременно ударили ступнями ног рядом с личинкой замка, сконцентрировав двести килограммов живого веса в одной точке.

Дверь с треском распахнулась, и, обгоняя доктора, Корнеев влетел в комнату. Он увидел Данилу, привязанного к креслу и не подававшего признаков жизни. Навстречу ему от кресла вскочил длинный молодой мужчина в очках со шприцем в руке. Другой мужчина, плотный и с усиками, лихорадочно прикручивал глушитель к «вальтеру», стоя спиной к окну.

«Железный Дровосек», – пронеслось в мозгу Корнеева, – «Железный Дровосек». Ему казалось, что тело его налилось чугуном и он едва двигается, приближаясь к усатому. А тот уже поднимал пистолет и передергивал затвор.

«Железный Дровосек», – снова промелькнуло в голове. Он перенес вес тела направо и, не размахиваясь, сжимая и выкручивая кулак в полете, всадил его в переносицу американца. Что-то хрустнуло, и тот мешком осел на пол.

«Железный Дровосек», – стояло эхо в его ушах. Он повернулся ко второму цэйрушнику, который хотел бежать, но попал в цепкие объятья доктора. Корнеев схватил американца сзади за плечи, вырвал из рук Пилюгина и рывком развернул к себе.

– Не надо, я доктор, – закричал тот по-английски.

– Ты дерьмо, – выдохнул Крендель и ударил его лбом в лицо так, что струя крови брызнула тому на сорочку.