Дрожь

Повторил про себя идентификационный номер и номера четырех банковских счетов. Еще раз вспомнил корпоративную вечеринку пару месяцев назад и голос Аськи, покачивающейся над очередным коктейлем.

– Ты мне нравишься Себастьян ты нормальный только ничего не подумай я просто так у меня ведь есть парень в смысле жених но понимаешь ты как друг правда классный рада что с нами работаешь хоть есть с кем поговорить и вообще не то что например этот твой шеф такая сволочь я его не выношу а он когда-то якобы то есть говорят что якобы догома… домогался Моники из фондового отдела и она уволилась он ее типа прямо в своем кабинете ну понимаешь.

– Борус? – спросил он шепотом и опрокинул еще одну стопку.

– Ну говорю же тебе что ты не веришь Себастьян если не веришь спроси Госю все знают что Борус свинья кстати у Мирека из-за него был судебный процесс когда тот так его подставил короче сам что-то запорол с кредитом а на него свалил прикинь Себастьян о Господи ты опять наливаешь а я уже так наклюкалась.

После той тусовки он вернулся домой и долго не мог уснуть. Думал о вкусе вафельных рожков из детства, о матери и о больших деньгах. О начальнике, о кредитных счетах и о клиенте с фиктивным, вымышленным домом.

Теперь, стоя у окна, он смотрел на Познань и думал о том же. Знал, что должен сделать все быстро. Вылил остатки кофе в раковину, завязал галстук и вышел из квартиры. Спускаясь вместе с лифтом по внутренностям дома, не думал уже ни о чем.

* * *

На работе сварил второй кофе и съел купленную по дороге дрожжевую булку. Повесил пиджак на спинку стула, включил компьютер и стал ждать. Кондиционер наполнял комнату тихим шумом. Висящее за окном небо облепили тонкие облака. Галстук давил, рубашка давила, тело давило. Ждать, ждать, ждать.

Около двенадцати зазвонил телефон. Внутренний номер.

– Слушаю?

– За едой надо сбегать.

– Уже иду.

Через полчаса поставил на стол в миниатюрной кухне пенопластовый контейнер со спагетти, заглянул к начальнику и сказал, что еда на месте. Сквозь щель в двери туалета наблюдал за происходящим в коридоре. Мелькание. Борус выходит из кабинета. Достает из кармана телефон. Убирает его. Поправляет пиджак. Скрывается на лестнице.

Себастьян досчитал до десяти. Нет, до двенадцати. До пятнадцати. Досчитал до пятнадцати и вышел из туалета. Положил руку на дверную ручку. Справа. Слева. В коридоре никого. По разные стороны двери его ждали два варианта будущего. Возможно, больше. Возможно, бесконечно много вариантов.

В голове звучали слова дяди Казика: «Человек подобен механизму: в нем есть всякие вещи, воздействующие на тебя, и то, как они сложатся, определяет твое поведение. Это значит, что свободы воли не существует».

Себастьяна как будто внезапно закатали в бетон. Снаружи и внутри. Он стоял, держась за ручку, и смотрел на варианты своего будущего. Видел себя в мягком, сшитом на заказ костюме, в пахнущем кожей и лавандой автомобиле, пьяным в своей квартире, заплаканным в кровати, стоящим на коленях перед матерью, в наручниках, в джакузи, на Сейшелах, в полицейском участке, в такси, мчащемся в аэропорт Познань-Лавица, в тюремной камере с тремя лысыми мужиками, в «Боинге-787». Видел себя и в том же костюме, что сейчас, в том же галстуке, с тем же телефоном, прической, запахом парфюма, с теми же сомнениями, мечтами, колебаниями, с той же жизнью, точно такой же.

Нажал на ручку.

* * *

Повторял слова дяди. Про себя и вслух. Я механизм. Четыре шага от двери до стола. Я всего лишь механизм. Тихий скрип стула. Я механизм. Руки над клавиатурой.

У меня нет свободы воли.

Вошел в систему через пароль Боруса. Все советники и аналитики в филиале знали пароль руководителя для подтверждения операций: при таком количестве открываемых счетов и выдаваемых кредитов по-другому было нельзя. По рассказам самого начальника, в остальных отделениях была похожая схема. Себастьян нашел клиента по идентификационному номеру и открыл его картотеку. Завел новый кредитный счет, заполнил поля не глядя. Значение имела только квота. Подтвердил последний этап транзакции и еще раз ввел пароль начальника.

Как механизм.

Четыре перевода на текущие счета, номера которых он выучил наизусть. Разлогинился и вернул вид рабочего стола. Протер клавиатуру рукавом, придвинул стул. В коридоре никого. Вышел.

У тебя нет свободы воли.

Почти физически ощущал, как где-то за стенами и под полом, в гудении лампы дневного света и в урчании принтера, доносящемся из бухгалтерии, глубоко в легких и прямо под кожей медленно растекается новое будущее. Дыхание ускорялось.

Быстрее, быстрее, быстрее. Коридор, шаг за шагом. На ходу рука в карман, в руке телефон. Новый, без регистрации.

Выбрал единственный контакт. Номер Жирафа. Нового Жирафа с новым будущим. Отправил смс: «ГОТОВО».

Снова рука на дверной ручке. Открыл комнату. Закрыл за собой дверь и привалился к ней спиной. Дышал. Себастьян Лабендович. Себастьян Лабендович, который только что…

– Бля, – шепнул он про себя. – Ой, бля…