Дрожь в основании ада

Конечно, это произойдет с ними где-нибудь в будущем, — мрачно размышлял он. — Вероятно, они больше беспокоятся о немедленных последствиях, если они не исчезнут.

Что ж, он тоже беспокоился об этих последствиях, но не мог заставить себя просто сорваться и убежать таким образом. Он задавался вопросом, было ли это потому, что он мог представить себе эти будущие последствия более ясно, чем дезертиры (и предпочитал рисковать с еретиками, учитывая все обстоятельства), или это было что-то еще, что-то врожденное, заложенное в его натуре.

— Идиотка! — рявкнул отец Жерилд. Зашипела и щелкнула плеть, и кто-то вскрикнул. — Вставай, ты, неуклюжая корова!

Митирник оглянулся через плечо и поморщился под защитным прикрытием пропитанной водой банданы. Ему никогда особенно не нравился Жерилд Кумингс. Он и младший священник могли быть членами одного ордена, но Кумингс был бледным, бесцветным, мелким тираном. Митирник выполнял свой долг как часть администрации лагеря Диннис, но ему это никогда не нравилось. Кое-чего из того, что вошло в записи и файлы, которые он помогал вести, было достаточно, чтобы кровь застыла в жилах, и были ночи — много таких, — когда ему было чертовски трудно заснуть. Он сомневался, что Кумингс когда-либо хоть раз мигнул от всего этого. В нем было что-то почти… банальное. Он никогда не подвергал сомнению то, что ему приказывало делать — или во что верило — его начальство, и, насколько мог судить Митирник, его вообще не беспокоили последствия его действий. Для него несчастные заключенные лагеря Диннис были не более важны, не более человечны, чем скот фермера или тягловые драконы, и Митирник подозревал, что именно так он их и видел… во многих отношениях.

Теперь он пнул заключенную, которую ударил плетью, заставив молодую женщину, которая выглядела в три раза старше своего возраста из-за голода и жестокого обращения, подняться на ноги, и ударил ее кулаком, когда она пошатнулась.

— Подними все — сейчас же! — Кумингс рявкнул, и она начала собирать разбросанные листы папок, которые уронила, когда упала. Один из рядовых армии Божьей, охранявших рабочую партию, выглядел несчастным, когда из разбитого младшим священником носа текла кровь, но он только покачал головой и отвернулся, когда ей удалось собрать большую часть страниц вместе, отнести их к кострищу и бросить в огонь..

Очевидно, в конце концов, у Кумингса было все же немного больше воображения, чем когда-либо полагал Митирник. По крайней мере, его было достаточно, чтобы объяснить ужас в его глазах, и Митирник задался вопросом, была ли у него какая-то особая причина испытывать этот ужас.

* * *

— Нет, милорд, — категорически ответил полковник Агустан Тимак.

Епископ Мейкел Жинкинс недоверчиво уставился на полковника. Темноволосый, смуглый шулерит явно не привык к тому, чтобы подчиненный говорил ему «нет».

— Это была не просьба, полковник! — его голос был ледяным. — Это была инструкция — инструкция генерал-инквизитора Уилбира. Вы собираетесь сказать ему, что отказываетесь подчиняться ему?

— При всем уважении, милорд, — ответил однорукий полковник, — генерал-инквизитора здесь нет, и я не видел письменного подтверждения этой «инструкции». Не имея ее в письменном виде, я не могу с чистой совестью подчиниться ей.

— Как вы смеете?! — огрызнулся Жинкинс. — Вы называете меня лжецом, полковник?

— Нет, если только вы не решите истолковать это таким образом. — Тимак ответил на свирепый взгляд епископа холодным, ровным взглядом. — Я просто говорю, что инструкции и намерения могут быть неправильно поняты или неправильно истолкованы, — он слегка подчеркнул последнее слово, сверкнув глазами, — когда они не записаны. И что не собираюсь просить своих людей совершать массовые убийства, когда единственные приказы, которые я получил, — это устные приказы от кого-то, кто уже оседлал свою лошадь.

Жинкинс раздулся от ярости, и его рука сжалась в кулак. Наглость полковника была невыносима. Последствия для него, как только Жинкинс сообщит об этом, будут серьезными, но в данный момент это было очень слабым утешением.

— Вы можете выполнить приказ — приказ генерал-инквизитора, независимо от того, хотите вы в это верить или нет — или вам может грозить наказание в соответствии с армейскими правилами за неподчинение приказам вышестоящего начальника, а затем наказание за неповиновение инквизиции Матери-Церкви в разгар джихада!

Он почувствовал укол удовлетворения, когда лицо Тимака напряглось от угрозы. Наказание было бы почти неминуемым для любого, кто бросил вызов епископу инквизиции в подобный момент, и вполне возможно, что генерал-инквизитор и великий инквизитор могли бы также захотеть показать пример семье полковника. Тимак несколько секунд молчал, его глаза сверкали, как расплавленное стекло, затем он резко вдохнул.

— Милорд, я не нарушаю приказы вышестоящего. Я прошу, чтобы они были изложены в письменном виде, что является моим правом как офицера армии Божьей. Если это не так, я не обязан признавать их действительность, а это значит, что не обязан им подчиняться.