Друг другу вслед

— Совсем выпряглась погода, боже мой, — тоскливо пробормотал инженер. — С утра верной повеяло, и — пожалуйста…

Парень в кепке слегка поостыл, заговорил ровнее:

— Как человек человека, я тебя понимаю, инженер. Во и ты пойми. Таким вот макаром, каждый всяк для себя, мы Россию не накормим. Спасем десятерых, а тыщи перемрут голодной смертью. И когда? Когда просвет жизненный прорезался во все небо! Мой тебе совет — бросай мешочничество. Ну, а если по делу соскучился, приезжай к нам, в Челябу, и не один, а с жинкой. Отведем жилье, найдем работу. Подумай!

Колеса выстукивали все реже, донесся гудок. «Будет обыск!» — прошелестело из конца в конец вагона. Инженер вздрогнул, суетливо зашарил рукой по отворотам драпового пальто. Парень в кепке с усмешкой следил за ним.

Поезд остановился. Гулко лязгнули двери, и у входа выросли два красногвардейца. Передний мельком посмотрел на Игната и паренька в кепке, немного дольше — на инженера, повернулся к молодой компании, вдруг затеявшей веселую игру в очко.

— Куда едете, граждане?

— Ась? В Пензу, со спецзаданьем, — бойко ответил один из них, подавая бумагу.

— Покажите, что везете.

— Бутор кое-какой. Не извольте сомневаться.

— Проверим, — красногвардеец двинул по мешку сапогом. Звякнуло железо. Он быстро нагнулся, запустил руку в мешок. — Та-а-ак, значит, бутор? Ай-ай-ай. А ну, Сидоров, покличь сюда товарища комиссара. Он в третьем вагоне.

Вскоре подошел комиссар, человек средних лет, в кожаной куртке. Его беседа с молодцами была краткой: «Бумага-то липовая. Подпись начальника депо мне хорошо знакома. Пройдем на пост!» Компанию вывели из вагона.

— А чище стало, вы заметили, братцы? — сказал пожилой солдат, потянув носом, и по вагону раскатился смех. Не смеялся только инженер. Он нагнулся к парню в кепке:

— Что же вы… обо мне… не сказали?

— Слушай, — жестко бросил тот. — Сам привык в дерьме плавать, гнуть людей в бараний рог, и о других по себе судишь? До чего ж поганая публика! — парень встал, отошел прочь…

«Да, черт побери, бывают же такие повороты», — думал Игнат. Еще позавчера он до хрипоты ругался с секретарем райкома, требуя немедленной отправки на дутовский фронт, и получил отказ. Потом было утро, был срочный вызов к тому же секретарю, долгий разговор в коллегии по военным делам… И вот он в вагоне, за окном ночь, теперь уже не московская, скорее рязанская, ну а завтра или послезавтра заголубеет волжское небо, а там и до Уральских гор подать рукой…

В середине третьего дня долго стояли у реки, где-то между Рязанью и Пензой. По вагону полетел слушок о недавнем взрыве моста, к его как бы подтвердил угрюмым молчаньем старик-железнодорожник, севший на предпоследней станции.

— Новый-то готов? Сдюжит ли? — с тревогой справился парень в кепке.

— Должон. Для себя ладили, не на дядю в котелке. Ай забыл, в какое время живешь?

— Сказывают, не первый случай, когда набегают из лесов, и не просто рвут, а с поездами…

Старик-железнодорожник поймал испуганный взгляд женщины с ребенком, осадил паренька:

— Неча панику сеять, ее и без того хоть отбавляй…

Непрерывно гудя, поезд медленно, словно ощупью, вполз на вновь построенный мост. Рядом — в десяти саженях — виднелись остатки взорванного. Единственный целый пролет сиротливо повис над мутной, завитой воронками водой. Там, где он обрывался, к берегу тянулось что-то темное, исковерканное, торчащее неровными концами…

Люди хмурились, качали головой.

— Эва, чехи! — крикнул молодой солдат, и пассажиры кинулись к окнам. На запасных путях зеленели длинные вереницы классных вагонов, около них разгуливали группами рослые молодцы в пепельно-серых австрийских кепи и шинелях, в тупоносых, на толстой подошве, ботинках.

— Куда они теперь? — тихо, точно в полусне, спросила женщина у Игната.

— На Дальний Восток, чтоб морем до дому.

— Истосковались, поди?..

— Само собой, девка. Плен есть плен, — сказал пожилой солдат, с интересом оглядывая Игната. — На Дутова, по мандату военной коллегии, товарищ?

— Угадал, — скупо улыбнулся тот.

— И мы туда же с хлопцами. Всем, понимаешь, взводом… — солдат выколотил трубку, озабоченно молвил: — Эй, ребята, кто за кипятком? Пронягин, кажись, твой черед? Беги, а мы слегка подчембуримся.

Солдаты с криками выпрыгивали из вагона, умывались, охая, до красноты терли лица. Потом поправляли на себе подсумки, с беспокойством глядели на еле заметный дымок паровоза.

— Смена бригад, — заметил кто-то. — Считай дотемна.

— Этак и Дутова провороним запросто…

— Дай срок, столкнемся. А вот и Пронягин!

Через несколько минут огромный чайник стоял посреди нар, и служивые, пригласив за компанию молодку, парня в кепке и Игната, звучно прихлебывали из оловянных кружек пустой кипяток. Игнат вынул из чемодана полбуханки хлеба, свой двухнедельный паек, пару вобл.

— Дели на всех, ребята. Хоть раз, но поедим.

— Ты шуточки-то оставь, — сказал взводный. — До Уфы еще ехать и ехать, а ты…

— Дели без разговоров!