Друг другу вслед

Через час подъехали к селу, последнему перед хребтом. С поскотины видели: топает вдоль изб жиденький строй в зипунах и халатах, как попало мотает руками и ногами, и кто-то рослый, в старой артиллерийской шинели, надорванно хрипит: «Раз — два, левой! Левой, нехристи! Ле-е-евой, в кровину-мать, а не правой!»

— Ну, братцы, держись! — вполголоса молвил усач. — Без крайней нужды за бомбы ни-ни. Авось проедем и так.

У околицы путь преградил босоногий подросток-башкир, держа наперевес древний самопал с раструбом на конце ствола. Мальчишка свистнул, и от каменного, под железной крышей, дома отделились двое. Впереди ленивой походкой шел детина с темными волосами до плеч, в белой навыпуск рубахе и в полубриджах, заправленных в высокие сапоги. Сбоку на витом шнуре висел новенький наган. «По всему — из поповичей!» — подумал Игнат. Не дойдя трех шагов, длинноволосый остановился, неумело козырнул.

— Позвольте спросить, ваши благородия…

— Не позволю! Чем болтать попусту, лучше проводил бы до начальства! — отрезал усач.

— А оно перед вами, ха-ха, на всю округу, единственное, если не брать во внимание башкирского старшину. Правда, утром наезжали казаки полковника Горбачева, но долго не задержались, тем же часом обратно.

— Горбачев? Экая досада. Он-то нам и нужен, с господином сотником.

— А зачем, если не секрет?

— Гм. Тебе что-то говорит имя генерала Евменова?

— Господи, ну как же! У дяденьки моего, благочинного, гостил не раз, и с покойным папаней был знаком коротко… — длинноволосый едва не прослезился. — Чего же мы посреди улицы! Милости прошу в дом. Старшина трех баранов прирезал… Выпьем, и чтоб наступил мир, пахнущий ладаном, и в человецех благоговение!

— Со всей радостью бы, любезный, но дело есть дело. Важный пакет имеем при себе, лично полковнику адресованный.

— Кабы утром, то казачки сопроводили бы, а теперь ищите его у Тирляна, где фронт проходит.

— Против кого?

— Белорецких краснокожих.

— А вам не страшно у них под боком?

— Ну, мы особь статья: сели на гривастых, свистнули, и поминай как звали! — ввернул чернявый парень, помощник длинноволосого.

Игнат молчал, вслушиваясь в разговор. Был он как натянутая струна. Ему показалось, что чернявый чересчур внимательно уставился на усача. «Неужели видел раньше! От здешних мест до Усолки всего ничего, сорок верст. Мог встретить где угодно: в кооперации, на дружинном сборе… Черт, а теперь нашего проводника ест глазами! — Игнат стиснул зубы. — Эх, если б не пакет, митингнуть бы сейчас, а шайку — до единого — к стенке!»

Усач не спеша разобрал поводья.

— До скорой встречи!

— Счастливого пути, ваше благородие! Надеюсь, когда будете возвращаться…

— Непременно погуляем! — заверил усач.

— Дозвольте вывести за село, а то как бы инородцы сызнова не обеспокоили! — длинноволосый кивком указал на растрепанный строй. — Свою команду сбивают, башкирскому полку Молчанова в подкрепление. Да разве ж то солдаты! Им орешь: левой, они — правой, курам на смех. А с темнотой — в бега. За два дня из сотни осталась треть.

«А у нас воюют, и крепко!» — едва не сказал Игнат. Вовремя одумался. Рядом, у стремени, шел чернявый, играл нагайкой, явно подражая главарю, и ему тоже хотелось перекинуться словом с «его благородием», пусть и младшим в группе.

— С инородцами каши не сваришь, нет. Вы на мою работку полюбуйтесь, господин сотник! — Он повел рукой в сторону. За околицей, на вязовом суку висел окровавленный человек, свернув набок почерневшее лицо.

— Кто такой? — через силу спросил Игнат.

— Помощничек Инзерской красногвардии. Утекал горами, был изловлен.

— Теперь слово за Белорецком, — длинноволосый выразительно пощелкал плетью о голенище сапога. — Председатель совдепа на мушке сидит. Сказывали, самому Ленину доводится дружком, вместе смуту затевали когда-то… В Москве не выгорело, авось в наших краях будет удача, с божьей помощью…

— Ох, и лют наш атаман! — шепотком восхитился чернявый. — Вчерась троих, что зарились на чужие десятины, стоймя в землю закопал, накормил досыта… За батю мстит. Убили его, сердягу, весной в Верхне-Уральске. Пулемет, понимаешь, внес на колокольню и давай крестить… А вот и старшина, который инзерца голеньким привел на расправу. Знакомьтесь!

К ним с поклонами подходил башкир в богатом халате. Игнат, побелев, резко направил коня прочь.

7

Горам, казалось, не будет конца. Высились они под самое небо, обступали плотно, обдавали знобкой сыростью. Лошади всхрапывали, пугливо шарахались от иной каменной громады, безмолвно выплывавшей навстречу…

В полночь скалы и сосны вдруг расступились, дорога пошла под уклон, и внизу, в глубокой котловине среди хребтов, блеснули огни Белорецка, дробно отраженные в невидимой реке. Верстах в двух от заводского поселка богоявленцев остановила застава.

— Кто идет? — спросил из темноты человек.

— Из Богоявленска, с пакетом.

— Пожалуйста, документ. Иштван, спичку!

Бледный свет скользнул по бумаге, на мгновенье озарил тонкое смуглое лицо под кожаной кепкой.

— Порьядок, — сказал начальник заставы. — Иштван, помоги камрадам, проводи в штаб.

Игнат немного помедлил, разбираемый любопытством.