Друг другу вслед

Колонна вытягивается в несколько цепей. Легкая батарея, установленная в полуверсте, готова открыть огонь.

Вдоль забора, опоясавшего казармы, ходит часовой, маленький стрелок, притопывает ногами, из-под надвинутой на лоб мохнатой шапки смотрят усталые глаза. Кусты, кусты, овраг с извилистой речкой, за ним лес, дальше — заснеженное поле… Поправив на плече седое от инея ружье, стрелок оборачивается к казармам. В них спят вповалку камышловцы, выведенные в резерв, пришли они вчера с передовой, окоченелые, тощие, а с запада подоспели новые камцы, тоже не в лучшем виде, похлебали пустых щей, свалились замертво.

Медленно убывает зимняя ночь. В темноте с особенной силой одолевают мучительно-сладкие думы о селе, оставленном по ту сторону Камня, о детях, о жене, обо всех, с кем сталкивала в эту грозную пору судьба. Трудно, ох, трудно! А где не легче, спрашивается? Под Петроградом или на юге? Юденич, Деникин, Дутов… Хорошо, немцы опамятовались, обратили штыки на своих пузачей!

И снова перед глазами встала родная изба и на крыльце… свет Матрена, около — Сережка, Дунька, двухлетний Патрикей… Упавший с дерева ком снега вывел часового из минутного забытья. Он вздрогнул, торопливо зашагал вдоль забора… И опять овраг, лес, пустынно-белая змея проселочной дороги, опять наседает каленая стужа. Но что-то переменилось в лесу, какие-то неясные тени мелькнули на опушке, исчезли, появились вновь. «Откуда народ? — спросил стрелок и сам ответил: — Чудак-человек. Вчера протопал мимо целый полк, обозы-то могут идти вдогонку? Или раненые подтягиваются с передовой… А что спустились к речке, тоже ничего мудреного: испить водицы захотелось. Благо, прорубь — вот она…»

Предутреннее синевато-серое небо дугой прочертила зеленая ракета. Дрогнула земля от разрывов, справа и слева по склону стали набегать орущие цепи, широкой подковой охватывая казармы.

5

В окно барабанили долго и упорно. Игнат чертыхнулся, недоумевая, кому это не спится в такую рань. Рядом сонно моргал сосед.

— Не твоя ли зазноба принеслась ни свет ни заря? — спросил он.

Игнат с улыбкой покивал товарищу, и вдруг до сознания дошло: нет, вовсе не стук, а более весомые удары сотрясают стены. В памяти возник вчерашний разговор на вокзале, выплыл замкнуто-строгий вид маленького стрелка… Кое-как надернув одежду, Игнат опрометью вылетел за дверь.

Из конца в конец города перекатывалась винтовочная пальба, за нагорными улицами татакал пулемет, изредка подавали голос орудия. Выздоравливающие, их было человек семьдесят, высыпали на мороз. Как быть? Пробиваться к штабу армии? Но с голыми руками не пройдешь и сотни шагов. Волей-неволей пришлось повернуть в сторону вокзала. Была робкая надежда на камцев, роты которых все еще прибывали с запада: авось найдется у них что-то про запас.

Добрались не скоро. На переезде получилась пробка: грузовой автомобиль, доверху набитый шкафами и железными ящиками, наскочил на длинный, в несколько десятков саней, обоз. Лошади храпели, взвивались на дыбы, рвали упряжь, подводчики с руганью обступили вышедшего из кабины сердитого шофера. Наконец, после долгой перебранки, грузовик подался назад; обоз тронулся было через дорогу и снова остановился. Наперерез выехал штабной ординарец, подняв плеть, заорал:

— Сто-о-ой! Куда-а-а?

— Пока в Горки, до казарм, а там должон быть порученец от комбата, — пояснил обозный старшина.

— Поворачивай оглобли!

— Да там наши без куска хлеба! — закипятился старшина. — Второй день без ничего. Это как, по-твоему?

— В Горках… белые, дурень!

Обозный расслабленно опустился на сани, посидел, отрешенно глядя перед собой.

— Едемте назад, — обронил он тихо.

«Неужели отдадим город? — подумал Нестеров. Он присмотрелся к обмороженным лицам ездовых, к их замедленным, точно во сне жестам, похолодел. — Тыл с ног валится. Что ж тогда говорить о передовой?»

Трескотня перестрелки на центральных улицах нарастала. От казарм, окраинами, подходили кучки бойцов, маленький стрелок собирал их, проверял, есть ли оружие, посылал в цепь.

— Камышловцы, дуй направо, там ваш командир. Конной разведке запасного полка установить связь со штабом. Инженерной роте быть в резерве. Остальные, ко мне!

— Что стряслось? — подошел к нему Игнат.

Стрелок махнул рукой.

— Мясорубка, одно слово! — ответил за него бородач. — Спасибо, часовой не оплошал, вот он… Сам встал на караул, пока мы спали, выстрелом поднял казарму. В других, соседних, и не почесались, а белые тут как тут. Кто полег под пулями, кого схватили без порток… — Он выругался горестно.

— Здорово, комиссар, — хмуро бросил Игнату рабочий, встреченный вчера в штабе. — Дьявол, прошляпили. Надо было немедля с контрой кончать, не откладывать на утро. А теперь она бьет нас и в хвост, и в гриву!

Ледяной ветер обжигал щеки.

— Что ж, братва, так и будем стоять? — спросил маленький стрелок, обращаясь ко всем сразу. Он сердито свел брови. — А почему без винтовок, товарищи раненые? Ну-ка, бегом на вокзал. Да подсумки, подсумки не забудьте!