Друг и лейтенант Робина Гуда

— Х-хорошо, — наконец пробормотал молодой стражник. — Я покажу вам вход в пещеры. Но поклянитесь Господом нашим, который умер на кресте, что не выдадите меня, когда вас схватят!

— Клянусь Христом и всеми его двенадцатью апостолами, — я поднял руку к небу. — Пойдем.

Толчком направив сына Дикона в нужном направлении и двинувшись следом, я подумал, что парень унаследовал не только неторопливость и рассудительность, но и честность своего отца. Он даже не сказал «если вас схватят». Он сказал «когда».

Больше века назад, проходя через Ноттингем, чтобы подавить восстание в Йорке, Вильгельм Завоеватель приказал своему сыну построить замок на возвышающейся над городом скале. Старые деревянные укрепления уже давно были заменены каменными, но Замковая Скала по-прежнему оставалась то жилищем, то тюрьмой для царствующих особ[35], а испещрявшие ее многочисленные пещеры служили норманским хозяевам города так же исправно, как прежде служили саксонским.

Никто не мог сказать, сколько всего насчитывалось под Ноттингемом этих пещер и соединяющих их ходов, но из века в век им находилось какое-нибудь применение. Там устраивали винные склады, темницы и пыточные камеры, казармы для стражи или просто кладовые. В городской тесноте ценился каждый дюйм, и самая старая гостиница в Англии, «Путь в Иерусалим», частично располагалась в одной из таких пещер у северного склона Замковой Скалы.

Но мы с Вольфом подошли к скале с другой стороны.

— Вот вход для стражи, — сын Дикона показал на большое отверстие, забранное решетчатой железной дверью. — Есть еще и другие выходы, говорят, один из них ведет в темницы прямо от подножия королевского замка... Но выходов за городскую стену я не знаю, клянусь!

— Ладно, верю. Когда свижусь с твоим отцом, передам ему от тебя привет, — хлопнув напоследок Вольфа по спине, я двинулся к указанному входу.

И в самом деле, откуда парню, выросшему в Эдвинстоуне, знать бесчисленные ходы, в которых путались даже старожилы Ноттингема? Может, среди этих старожилов и встречались настоящие знатоки каменного лабиринта, но мне некогда было их отлавливать. Поэтому я был благодарен Вольфу уже за то, что тот довольно толково описал путь к темницам. Моей ближайшей целью было теперь добраться до подземной тюрьмы, а там, как говаривал брат Тук, — audentes fortuna juvat[36]!

Начало пути оказалось настолько легким, что я на каждом шагу ожидал подвоха от чересчур расщедрившейся судьбы.

И это Вольф называл «тройной стражей»?!

Может, стражников и вправду было втрое больше обычного, но на месте начальника караула я бы никогда не стал размещать их по двое в далеко отстоящих друг от друга изгибах каменных коридоров. Голоса переговаривающихся караульных служили мне путеводной нитью вдобавок к объяснениям сына Дикона, и я быстро проходил один пост за другим, оставляя позади бесчувственные тела тех, кто при виде меня сначала удивлялся, потом принимался задавать вопросы и уж только потом пытался меня остановить. Да, пока мне везло так, словно за мной присматривала сама Богородица!

Я в любую секунду готов был пустить в ход меч, но до сих пор ухитрялся обходиться без него, поэтому продвигался вперед не только быстро, но и тихо. Боковые ответвления коридора как нельзя лучше подходили для того, чтобы прятать в них выведенных из строя противников, связанных их же собственными поясами, с кляпами из одежды во рту. Следующая смена караула намечалась после заката, и к тому времени, как стражников найдут, я рассчитывал оставить за собой только затихающее эхо шагов...

Голоса впереди заставили меня притормозить. Я шел как можно осторожнее до тех пор, пока за очередным поворотом не замерцал свет, а голоса не приблизились настолько, что стало слышно каждое слово.

На этот раз болтали не двое, а как минимум пятеро. Один из них шепелявил и был предельно зол.

— Опять вше иж-жа этого ублюдка, штоб его черти как шледует припекли в аду! — ругался шепелявый. — В прошлый раж шериф чуть не швернул мне иж-жа него шею, теперь грожится вждернуть меня на дыбу, ешли негодяй не заговорит! Как будто это моя вина, што...

—  Ха, не больно-то тебе хочется самому поболтаться на своей «деревянной лошадке», да, Губерт? — заржал один из собеседников.

Другой, настроенный не так весело, проворчал:

— На месте шерифа я бы не только дал старому негодяю по зубам, но и подвесил бы вверх ногами... Тоже мне, пыточных дел мастер, одного жалкого лесного доходягу не может разговорить!

— Портач, — согласился третий. — Торчи из-за него в сырости, от которой все кости ноют! Вот я бы развязал Локсли язык и без всех этих мудреных штучек...