Друг и лейтенант Робина Гуда

Вилланы продолжали галдеть, и именно из-за их галдежа Статли не услышал вовремя стука копыт. А может, оттого, что задремал под болтовню о конце света, в который ни на йоту не поверил... Так же, как не поверил в смерть Робина Локсли и Кеннета Беспалого. Позволит Робин себя повесить, как же! Скорее мир и вправду провалится в тартарары, чем отыщется тот, кто сумеет вздернуть вольного стрелка!

Вилл уже хотел сообщить об этом вилланам, когда из-за берез, одетых свежей ярко-зеленой листвой, выметнулись пятеро всадников.

Крестьяне шарахнулись кто куда, Статли вскочил и выхватил из колчана стрелу. Среди всадников он сразу узнал мерзавца, которому нахлобучил на башку горшок в питейном доме; перемазанный по уши ублюдок крикнул, показывая на Вилла, — и тут же свалился с седла с его стрелой в груди. Но в следующий миг на Статли налетели остальные бандиты, и его вторая стрела воткнулась в шею вставшей на дыбы лошади, а третья — в треугольный щит.

Вилл даже не заметил, кто и чем ударил его по голове, просто яркий солнечный день внезапно сменился беспросветной ночью.

Когда Вилл очнулся, он увидел, что дела пошли еще хуже.

Он лежал на спине, связанный по рукам и ногам, у него болело и ныло все, что только могло болеть и ныть, а на краю березовой рощи двое спешившихся всадников прилаживали к подходящей толстой ветке веревку с петлей.

Пожалуй, теперь самое время было поверить в близкий конец света, — но Вилл охотнее поверил бы в россказни Малютки Джона о том, что земля круглая. Он напрягся, подвигал скрученными за спиной руками, проверяя прочность узлов, и отчаянно огляделся по сторонам. Бывает, что и зайцу, вынутому из силков, удается проскользнуть между рук охотника, а уж чтобы шервудский «волк» не сумел вырваться из капкана!..

— Ха, он очухался! — над Биллом возник высокий прыщавый тип в ржавой кольчуге поверх длинной котты, с мечом у пояса.

— Отпустите меня, ублюдки, — прорычал Статли, убедившись, что с веревками нет никакой надежды совладать. — Чтоб ваших мамочек оттрахали дворовые псы!

—  Живехонек, Робер! — через плечо прокричал прыщавый.

Его говор был говором чистейшего сакса, но тот, кто отозвался на его возглас, по нормански выговаривал слова в нос:

—  Хорошо. Ублюдок должен знать, что подыхает.

—  Ты сдохнешь первым, урод! — перевернувшись на бок, Вилл уставился на белобрысого нормана, который сидел на камне, где еще недавно грелся на солнышке он сам.

Пинок под ребра заставил Статли щелкнуть зубами в напрасной попытке укусить прыщавого за ногу.

—  Ну точно — один из шервудских волков! — нога в охотничьем сапоге надавила Статли на грудь. — Куси, волк, куси!

Вилл рвался, бился, рычал и богохульствовал до тех пор, пока мир снова не начал темнеть, а когда слегка распогодилось, сапог исчез с его груди, а рядом с прыщавым торчал белобрысый.

—  Еще бы мне его не узнать! — наклонившись, норман уставился на Вилла полными злобы бледно-голубыми глазами. — Я видел этого рыжего в тот день, когда Локсли выкрал с эшафота трех сыновей старухи. И потом, в Руттерфорде, где их шайка гуляла на свадьбе младшего сына старосты. Тогда они от нас ускользнули, но теперь никакой Робин Гуд тебя не спасет, грязный сакс!

—  Это мы еще посмотрим! — Статли возобновил бесполезную борьбу с веревкой.

Бесполезную еще и потому, что у него были связаны не только руки, но и ноги. Да даже если бы ему удалось освободиться, что бы это дало? Его враги были вооружены до зубов, при лошадях, к тому же торчали между Статли и лесом... Лесом, ха! Чахлой рощицей, в которой не затерялась бы даже белка!

—  Но если он взаправду из шервудских разбойников, может, лучше отвезти его в Ноттингем живьем? — буркнул прыщавый, оглядываясь на дружков, которые уже приладили веревку к ветке березы и теперь пробовали ее на прочность. — За живого разбойника из банды Локсли шериф отвалит вдвое больше, чем за мертвого, к тому же Певерил обещал, что...

— Волочь его через полграфства, чтобы по дороге он мог сбежать? — норман взглянул на Вилла так, что тот впервые поверил в возможность конца света. — Этот сучий выродок прикончил Поля, и я сам надену ему на шею петлю! Прямо сейчас!

— Локсли убьет тебя и плюнет на твою могилу! — глядя в льдистые бледно-голубые глаза, прорычал Статли. — Если у тебя вообще будет могила, мразь!

— Ваш главарь давно уже пошел на корм воронам, — наклонившись, норман вытащил из-за пояса кинжал. — Так же как и ваш знаменитый силач, Маленький Джон. И твои кости, рыжий, скоро будут болтаться в клетке возле Ноттингема рядом с костями этого верзилы, но сперва... Сперва я выколю тебе оба глаза, откромсаю уши, а потом...

— Поосторожнее с ножом, а то, чего доброго, порежешься, Робер.

При звуке этого голоса норман резко выпрямился, а Вилл распахнул глаза, которые невольно зажмурил, когда острие кинжала приблизилось к его лицу. Статли посмотрел на шагающего к нему от рощи высокого широкоплечего человека с мечом на боку — и распахнул глаза еще шире.

— Сэр Гринлиф?! — белобрысый опустил кинжал.