Друг моего отца

– Я боли не боюсь, Арман. Мы с ней, считай, подружки, – даже не попыталась освободить Воскресенская кисть, но я отпустил сам. И она подняла лист с рисунком, аккуратно свернула его и вложила мне в карман брюк, снова легонько похлопав для надёжности. – Но не вздумай моей девочке мешать. Если уж ты действительно ей дорожишь, и она для тебя что-то значит, не лезь к ней. У неё как никогда сейчас всё хорошо. Она не ходит – летает. Учится рисовать. Работает. И работа ей нравится. Созванивается с этим парнем по десять раз на дню. Улыбается. Она даже в детстве не улыбалась, а теперь – да. Если ты всё это испортишь, я сама, вот этими руками, – поддёрнула она рукава, – тебя придушу.

– Думаю, тебе и не придётся, – посмотрел я в оживший телефон.

Сука! Ну вот почему всё так невовремя? Почему именно сейчас? Сейчас, когда я как никогда не готов к этому звонку.

– Честь имею, Татьяна Владимировна, – приложил я руку по-гусарски к виску. – Если что, не поминайте лихом. Надеюсь, лично у вас всё сложится благополучно. А Янка… Янку я больше жизни люблю.

И хоть ноги не шли, я как-то вышел из офиса, как-то приложил телефон к уху.

– Сегодня?! Нет, нет, конечно, я не забыл про твою недостроенную парковку, – выдохнул я обречённо. А ведь уговор был, как минимум, на следующую неделю. Ну почему именно сегодня-то, а? Но ответил бодро. – Уже готов подписать? Быстро ты. Нет, я как тот пионер, к хорошей сделке готов всегда. Не сомневайся. Еду. До встречи!

Глава 44. Яна

Чемодан получился тяжёлый.

К вещам добавились краски, кисти и прочий инвентарь, которые я чуть не забыла с расстройства. Но расстроилась я не из-за Армана. У него было такое испуганное лицо – с таким к женщинам не пристают, с таким смотрят на чудовищ или раковую опухоль. А значит, пыталась его скомпрометировать мать.

Но после того разговора, что у нас с ней только что состоялся, бессмысленно было ещё о чём-то с ней говорить. Разговаривать с Арманом при ней, в её офисе или на улице я тоже не хотела. Уж лучше встретимся дома и всё спокойно обсудим.

Подумав, я сунула в чемодан и пистолет. Нечего ему там валяться.

И в доме Армана из-за чемодана пришлось громыхать лифтом.

Внизу воевать с решёткой мне помог любезный охранник, а на этаже я боролась с «гармошкой» сама. Но справилась. Потом полезла за ключами, поэтому девушку, что стояла у стены, увидела не сразу.

– А ты кто? – сдёрнула она капюшон, сняла очки и удивлённо уставилась на меня.

– А ты? – ткнула я ключом в замок, а потом и сама на неё уставилась. – Подожди, ты же…

– Да, да, – недовольно кивнула она. Карина Солод. – Подружка Армана. Бывшая. А ты?

– Его жена. Ты к нему?

Я провернула замок. Общаться с очередной его бывшей не хотелось, хоть она и сдавлено закашлялась на слово «жена», но и не выгонять же раз пришла.

– Хотелось бы, – выглядела она одновременно и озадаченной и какой-то озабоченной. Я широко распахнула дверь. Сняла сигнализацию. – Заходи, не стой.

– Арман будет недоволен, – мялась она в прихожей. – Но ладно, – скинула мягкие угги, мешковатое пальто с капюшоном. – А он скоро будет?

– Не знаю, – глянула я на часы, прикидывая. С матерью он там вряд ли разводил диалоги долго, тем более после того, что она устроила. Дома его нет. Значит, поехал куда-то ещё. – Может, и нескоро. Я так понимаю, разговор нетелефонный?

– Я уже минут пятнадцать ему звоню, как приехала. И тишина. Но он, наверно, поставил меня в «чёрный список», – она посмотрела на меня просяще.

– Нет, я не буду звонить и спрашивать, когда он вернётся, – покачала я головой. В конце концов, я не хотела ему звонить, и менять свои планы из-за его бывшей не собираюсь. – Но если хочешь – подожди. Чай будешь?

– А есть что покрепче?

– Наверняка, – позвала я её с собой в кухню, по ходу отмечая, как неожиданно всё запущено. А ведь Арман до педантичности обожал чистоту. – Ты же знаешь, где бар? – я обернулась. – Выбери на свой вкус сама.

Она достала стакан. Чего-то себе плеснула, пока я убирала разбросанные по кухонному столу документы. И, унося их, ненадолго присела в нашей спальне на кровать. Там лежали бережно собранные из обрывков и склеенные рисунки, что я так остервенело рвала. На моей половине кровати. А сам он спал на другой.

Ближе всех лежал рисунок, где он совсем юный. И я погладила его по лысой голове.

Люблю я тебя всё же больше, Арман. Навсегда. Целиком. Таким, как есть. Теперь уж точно люблю.

И я прекрасно поняла, чего хотела мать: чтобы я в нём засомневалась, но добилась она обратного. Каждая моя клеточка рванулась к нему, словно окончательно стряхнув всю ту пыль прошлого, что больше не встанет между нами. Обещаю: никогда.

«Надеюсь, я ему ещё нужна?» – думала я по дороге.

Но теперь вижу – нужна.

– Прости, задержалась, – вернулась я на кухню. – Ты тут как? – с недоумением глянула я на её трясущиеся руки.

– Сейчас отпустит, – отмахнулась она.

– А что случилось-то?

– Кароче, слушай, я, наверно, не буду его ждать. Ты же передашь, если я тебе скажу?

– Да без проблем.