Друг моего отца

– Ну ладно, я сам, – засунул он за пояс пистолет, схватил меня за волосы и уложив грудью на стол, положил свою лапищу на ягодицу. Издевательски хохотнул. – О, как прогнулась. А мне нравится. А что, девочка, может, у нас случатся настоящие чувства? – вывернул он мою голову. – А не только коротенький брак, в котором ты мне оставишь то, что завещал тебе отец, то, что оставит покойный муж, но ещё и бэбика родишь. А я уж с этим постараюсь. Буду с утра до вечера тебя ебать.

– Руки от неё убери, – спокойно и зловеще произнёс Арман.

– А то что? – усмехнулся губернатор и сжал сильнее мою задницу.

– Просто убери, – звенела в его голосе угроза.

Я попыталась вырваться, но губернатор прижал меня сильнее и гаденько зашептал:

– Нет, девочка, и не мечтай. Никто тебе не поможет. – Он задрал кофту и одной рукой пытался расстегнуть мои брюки. – Я хочу, чтобы он не просто сдох. Чтобы он сдох с разбитым сердцем, а ты всю оставшуюся жизнь оплакивала его. Оплакивала всех, потому что у тебя никого не останется. Никто тебя не защитит, – боролся он с узкими штанами.

Но злость придала мне сил. Да и проходила я уже это размазывание по столу. И я вывернулась и лягнула губернатора со всей силы.

– Ах ты… – замахнулся он.

И в этот момент прогремел выстрел.

Губернатор завизжал, схватившись за простреленную ладонь.

– Я же сказал: руки убери, – опустил Арман на пол пистолет и выдохнул.

– Да перевяжите уже кто-нибудь эту свинью, – позади него привалилась к столбу мать.

Это ведь она развязала Армана, она дала ему валявшийся у тюков с сеном пистолет, – застыла я – настолько нереальным казалось происходящее.

– Всё будет хорошо, Зверёк, – улыбнулся мне Арман, закрыл глаза, сполз в сторону и упал.

– Арман! – кинулась я к нему. – Арман, не умирай! – обхватила руками его лицо, когда, соскользнув в другую сторону от столба, безжизненно стукнулась головой о пол Татьяна Владимировна. – Мама! Нет! – в отчаянии закричала я. – Мама!

Не-е-е-т!

Нет! Нет! Нет! Нет!

Арман!

Мама!

В панике, в отчаянии, в полном оглушении я замотала головой, словно надеялась, что всё это дурной сон и он сейчас развеется, и увидела безжизненно обмякшее у столба тело Теодора.

– Нет! – прошептала я в ужасе.

– Ну вот и всё, девочка, – прозвучал надо мной победный голос губернатора. – Больше тебе никто не поможет. Больше у тебя никого нет.

– Ошибаешься, – откуда-то со стороны прозвучал спокойный мужской голос.

– Ваша Светлость? – испуганно замер губернатор.

Тихо жужа из-за стола выехала вперёд инвалидная коляска.

– У неё ещё есть я.

Глава 48. Арман

Я очнулся от того, что чьи-то руки тянули из брюк ремень.

С трудом приоткрыл веки и улыбнулся. Моя.

Она скривилась, схватилась за руку, смахнула слёзы и снова потянула ремень.

– Говорил же: береги плечо.

Она вздрогнула, выдохнула с облегчением, закрыла глаза и слёзы потекли из них ручьём, но всё же подавила в себе порыв меня обнять.

– Заткнись! – шмыгнула она. Вытерла слёзы. И обхватив моё простреленное бедро ремнём, стянула его. – Надо остановить кровь. А то в следующий раз не очнёшься.

– Долго меня не было? – скривился я. Сука, больно. И протянул руку, чтобы она помогла мне сесть.

– Пару минут, – она помогла. Привалившись к столбу, я обернулся к Тео. Бедняга вырубился до того, как появился Романов. Но сейчас его отвязали, он очнулся и Валентиныч положил ему под голову свою куртку. Избили его сильно, как и Татьяну этот урод. Но та вообще герой: приползла, отвязала, мой пистолет, что пнули к сену, в руку вложила. Видать, потратила на это все силы, тоже отключилась. Надеюсь, этот падла ей рёбра не переломал. И, надеюсь, скоро будет врач.

Романова вообще никто не видел, кроме меня. Губернатор был слишком занят Янкой. Холуи губернатора его ослушались, а потому сдались людям Романова тихо и без боя. И, глядя на то, как молча плачет Янка, закончив с моей ногой и склонившись над матерью, я жалел только об одном: что стрелял этому козлу не в голову. Уверен, Янка тоже жалела, что не прострелила ему башку. Но всё мы сделали правильно.

Нет, сука, это слишком лёгкая смерть для тебя. Ты ответишь за всё. И сначала с тебя спросит Князь, а потом уже, надеюсь, и менты подтянуться. И ты сядешь в тюрягу, в самую злую и грязную, где с тобой сделают всё, что ты сделал с той бедной девочкой. Там тебе отпустят твои грехи. И выдержишь ты, думаю, недолго. Но мало тебе точно не покажется.

Его уже привязали к столбу, где до это был Валентиныч. Даже привязали как-то хитро: как цепного пса, за шею. Видать, у князя и на это свои мастера. На шее петля – ни сесть, ни отойти. Но хрен ты угадал, гнида, что Валентиныч меня предал. Он просто тебе всякую левую информацию сливал, а ты уши и развесил. Если бы не он, никто бы нас здесь и не нашёл.

– Таньяна Владимировна, вставайте, голубушка, – осторожно повернул я её голову, что лежала ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, и легонько похлопал по щеке. Скулу он ей рассёк знатно – останется шрам. Но, главное, чтобы внутреннего кровотечения не было. Она замычала и открыла глаза. – Вставай, подружка боли. Не пугай дочь. Не прикидывайся дохлой.