Друг моей юности

– …И все их промочил и испачкал. Он был так пьян, что даже не разулся и не разделся, когда ложился спать, – упал на кровать поверх одеяла и отключился. Мисс Доби ему ни слова не сказала. Назавтра он опять пришел поздно, залез в кровать в темноте, и тут ему прямо в лицо выплеснулось ведро холодной воды! Мисс Доби устроила механизм из веревок и гирь, так что, когда Джек лег и сетка кровати под ним просела, ведро опрокинулось и вода вылилась прямо на него, чтобы проучить.

– Она, должно быть, сочла, что оно того стоит, – сказала Антуанетта. Затем объявила, что они остановятся пообедать. Хейзел думала, что у Антуанетты мало времени и они специально выехали пораньше, чтобы поскорей управиться с визитом. Но, очевидно, теперь они должны были помешкать, чтобы не приехать слишком рано.

Они остановились в пабе с известным именем. Хейзел читала о поединке, состоявшемся здесь; все это было описано в старинной балладе. Но теперь паб выглядел совершенно обычно, владел им англичанин, и в пабе шел ремонт. Владелец подогрел им сэндвичи в микроволновке.

– В моем доме этой штуки не будет, – сказала Антуанетта. – От них одна ирригация.

Она заговорила о мисс Доби и девушке, которая за ней присматривает.

– Конечно, она уже никакая не девушка. Ее зовут Джуди Армстронг. Она была из этих, как они называются, сирот. Поступила в услужение к матери Дадли. Поработала у нее, а потом попала в беду. И в результате родила. Обычное дело. После этого она уже не могла оставаться в городе, и хорошо, что мисс Доби как раз перестала справляться и ей понадобился кто-то, чтобы за ней ходить. Джуди с ребенком переехали туда, и оказалось, что такое положение дел всех устраивает.

Они тянули время в пабе, пока Антуанетта не решила, что Джуди и мисс Доби готовы их видеть.

Долина постепенно сужалась. Дом мисс Доби стоял у дороги, и прямо за ним круто поднимались холмы. Перед домом росла живая изгородь из глянцевых лавров и какие-то мокрые кусты, то ли с красными листьями, то ли усыпанные красными ягодами. Дом был оштукатурен снаружи, и в штукатурку там и сям вделаны камни – как будто строитель пригородного дома решил проявить оригинальность.

В дверях стояла молодая женщина с роскошными волосами – сверкающие рыжие волны спадали на плечи. Ее одежда выглядела странновато для этого времени дня – что-то вроде вечернего платья из тонкой шелковистой коричневой материи, продернутой золотой металлической нитью. В этом платье женщина, должно быть, мерзла: она обхватила себя руками, придавливая грудь.

– Вот и мы, Джуди, – проговорила Антуанетта бодро, как говорят с глухим или гневливым человеком. – Дадли не смог приехать. Он был занят. Вот женщина, про которую он тебе рассказал по телефону.

Джуди, краснея, пожала Хейзел руку. Брови у нее были очень светлые, почти невидимые, отчего темно-карие глаза выглядели беззащитными. Казалось, Джуди чем-то расстроена – то ли выбита из колеи приездом гостей, то ли просто стесняется яркого буйства собственных распущенных волос. Но ведь она сама расчесала их и выставила на всеобщее обозрение.

Антуанетта спросила, здорова ли мисс Доби.

Джуди попыталась ответить, но помешал комок в горле. Она откашлялась и проговорила:

– Мисс Доби весь этот год не хворала.

Они стали раздеваться, и снова вышла неловкость: Джуди не знала, в какой момент забрать снятые пальто и как указать гостьям, куда идти. Но Антуанетта перехватила инициативу и сама двинулась, показывая путь, по коридору к гостиной – скопищу пестрой мягкой мебели, медных и фарфоровых украшений, пампасной травы, павлиньих перьев, засушенных цветов, часов, картин и подушек. Посреди всего этого на стуле с высокой спинкой сидела спиной к окну старуха и ждала гостей. Старая, но не иссохшая. С толстыми руками и ногами и пышным ореолом густых белых волос. Смуглая, как яблоко сорта рассет, с большими фиолетовыми мешками под глазами. Но сами глаза были блестящие, подвижные, словно в них проглядывал ум, но лишь когда сам того хотел, – что-то металось, будто быстрая, дерзкая белка, за корой тяжелого, темного, старого, бородавчатого лица.

– Так это вы, значит, та женщина, которая приехала из Канады, – сказала мисс Доби Антуанетте. У нее был сильный голос. На губах – темные пятна, похожие на иссиня-черные виноградины.

– Нет, это не я, – ответила Антуанетта. – Я из «Королевского отеля», и мы с вами уже знакомы. Я приятельница Дадли Брауна.

Она вытащила из сумки бутылку вина, мадеры, и преподнесла ее, словно верительную грамоту:

– Вы ведь такое любите, правда?

– Из самой Канады, – сказала мисс Доби, беря бутылку. Оказалось, она до сих пор носит мужскую обувь – сейчас на ней были незашнурованные мужские ботинки.

Антуанетта повторила свои слова погромче и представила Хейзел.

– Джуди! Джуди, ты знаешь, где бокалы! – сказала мисс Доби. Джуди как раз вошла с подносом. На нем были составленные друг на друга чашки и блюдца, чайник, блюдо с нарезанным кексом из сухофруктов, молоко и сахар. Требование бокалов явно сбило ее с курса, и она растерянно озиралась, пока Антуанетта не выручила ее, забрав поднос.