Друг моей юности

– Это все, что она сказала?

– Это секретарша, она и не может больше ничего сказать.

Они едут между двумя стенами кукурузы. Стебли высотой футов восемь-девять. Еще день-два, и их начнут убирать. К середине дня солнце уже стоит невысоко и подсвечивает стебли сбоку, обращая их в медное золото. Мюррей и Барбара едут в этом размеренном сиянии милю за милей.

Вчера ночью они засиделись: смотрели очень старый фильм – «Тропинка одинокой сосны». Мюррей видел его еще ребенком в кинотеатре «Рокси» в Уэлли. Все, что он помнил, – это как Бадди убили и Генри Фонда мастерит ему гроб из сосны.

Думая об этом, Мюррей начинает напевать: «Как сосну, сосну срубили, в лесопилке распилили». И прерывает сам себя:

– Я всегда думал, что эта песня из того фильма.

Барбара подхватывает:

– «Распилили в лесопилке, сделать гроб для моей милки!..» Только, пожалуйста, не надо слюнтяйства.

– Я не слюнтяй, – говорит Мюррей. – Я просто забыл слова.

– Не жди меня в приемной. Там ужасно. Иди на пляж и там подожди меня. Я спущусь по Закатной лестнице.

Их путь лежит мимо фермы, где когда-то Беатрис Савицки держала лошадей. У нее одно время была школа верховой езды. Но недолго. Потом Беатрис стала брать лошадей на передержку, и тут, видимо, дело у нее пошло хорошо, поскольку она продолжала этим заниматься и жить на ферме; лишь четыре-пять лет назад она продала бизнес и, вероятно, куда-то перебралась. Они не знали, куда она могла перебраться; они встречали ее в городе несколько раз, но не заговаривали с ней. Проезжая мимо ее фермы и видя лошадей в поле, Мюррей или Барбара могли сказать: «Интересно все-таки, где сейчас Виктор». Они это говорили не каждый раз, как ехали мимо, но где-то раз в год один из них произносил эти слова, а другой отзывался: «Бог знает», или еще что-нибудь в том же роде. Они совсем перестали так говорить, когда Беатрис уехала и лошади исчезли.

Когда Виктор Савицки впервые пришел в универмаг, он распугал продавщиц, как кот голубей, – так Мюррей рассказывал Барбаре. Вообще-то, многие продавщицы из тех, что достались Мюррею по наследству вместе с универмагом, и вправду напоминали голубей – седовласые старые девы, которым девство не помешало набрать вес и обзавестись выдающейся грудью. Легко было представить, как с появлением Виктора на этих грудях проступает холодный пот. Одна продавщица прибежала топоча по пандусу, ведущему в кабинетик Мюррея, и сообщила, что пришел иностранец и никто не может понять, что ему нужно.

Нужна ему была рабочая одежда. И не так уж тяжело было разобрать, что он говорит. (В конце концов, он несколько лет прожил в Англии.) Продавщиц в универмаге Зиглера напугал не польский акцент Виктора, а его внешность. Мюррей немедленно отнес Виктора к тому же классу человеческих существ, к которому принадлежала и Барбара, но внешность Виктора он считал гораздо более поразительной и тревожащей. Глядя на Барбару, он мог думать: такая женщина – редкость. Но все же она была женщиной, ему хотелось с ней переспать. (К этому времени они были женаты семь лет.) Виктор же привлекал его взгляд, как статное, гладкое животное – например, жеребец-паломино, смелый, но нервный, робкий, несмотря на поднятую им суматоху. Хочется сказать что-нибудь успокаивающее, но почтительное и погладить блестящую золотистую шею, если он позволит.

– Рабочая одежда, – повторил Мюррей.

Виктор был высокий, тонкокостный, словно отполированный. В кофейне отеля «Британская биржа», куда Мюррей с Виктором завели привычку ходить, к ним однажды подошла официантка и спросила:

– Вы не могли бы мне ответить на один вопрос? А то мы тут делаем ставки. Какой у вас рост?

– Мой рост шесть футов и пять дюймов[6], – ответил Виктор.

– Всего лишь? А мы-то думали, не меньше семи футов[7].

Кожа у него была светло-оливковая, волосы – русые, глаза – ярко-голубые. Глаза были слегка выпуклые, и веки на них как будто не поднимались до конца. Зубы – крупные, желтые, как и пальцы, от никотина. Курил он все время. Он курил, удивленно разглядывая рабочие комбинезоны в универмаге Зиглера. У них у всех штанины были слишком коротки для него.

Он рассказал, что они с женой, англичанкой, только что купили ферму на окраине городка. Мюррей хотел поговорить с Виктором не на виду у глазеющих продавщиц и повел его через дорогу, в кофейню отеля «Британская биржа» – так они оказались там в первый раз. Мюррей знал, о какой ферме говорит Виктор, и был о ней невысокого мнения. Но Виктор объяснил, что они не намерены возделывать землю. Они собирались держать лошадей и открыть школу верховой езды. Виктор спросил Мюррея, будет ли такая школа иметь успех. Достаточно ли в округе девочек из богатых семей?

– Я так думаю, для школы верховой езды обязательно нужны девочки из богатых семей. Это они всегда увлекаются лошадьми.

– Вы можете дать объявления в городских газетах, и девочки будут приезжать на лето.

– Ну конечно. В лагерь. Лагерь верховой езды. Здесь и в Соединенных Штатах они всегда ездят летом в лагерь, правильно?