Друг мой море (Рассказы)

Друг мой море

Моряками становятся по-разному. Одних на флот приводит романтическая увлеченность ранней юности, других — верность фамильной традиции, когда сыновья продолжают дело отцов, и рождается целая династия моряков. У Бронислава Волохова была своя дорога. В его роду никто не имел к флоту никакого касательства, и жил он далеко от моря, в маленькой деревушке Басихино, Стародубского района, Брянской области. Детство его, омраченное тяжелой долей голодного и холодного военного времени, не было легким.

Рано оставшись без отца, в пору летних каникул работал в колхозе наравне со взрослыми: косил, пахал, в ночном пас лошадей.

После окончания десятилетки пошел на военную службу. И так уж случилось — военный эшелон, сформированным в Брянске через всю Россию привез его на берег Тихого океана. Там Бронислав Волохов и увидел впервые море. По окончании учебного подразделения плавал на эскадренном миноносце матросом и оттуда пошел в военно-морское училище. Офицером служил на подводных лодках, был комсомольским работником и тогда выступал в военной печати с очерками корреспонденциями. Первый рассказ опубликовал в 1958 году. В том же году Волохов пришел работать корреспондентом в газету «Страж Балтики», дважды Краснознаменного Балтийского флота. Закончил отделение работников печати Высшей партийной школы при ЦК КПСС.

Журналистика стала его профессией, а походы по морям и океанам не прекращались. Волохов встречался с моряками Балтики и сурового Заполярья, Черного моря и Тихого океана был участником маневров «Океан», дальних походов и флотских учений. Увиденное и пережитое стало сюжетной основой многих его произведений.

Друг мой море» - первая книжка военного журналиста капитана второго ранга Бронислава Волохова. Это рассказы о сильных и мужественных людях, об их нелегкой морской службе.

СЕМЬ ФУТОВ ПОД КИЛЕМ

И так, я вступил в должность командира подводной лодки. Мой предшественник, капитан второго ранга Федор Павлович Бусыгин, уже полностью передал мне все свои дела, разве только кроме опыта и авторитета. К сожалению, это такие вещи, которые нельзя вручить вместе с корабельной печатью или приказом о назначении на должность.

Прошла еще только одна ночь, как Федора Павловича нет на лодке. Мы проводили его в запас, или, как принято говорить в таких случаях, на заслуженный отдых. Я пока не могу поверить в необратимую силу факта, что Бусыгин к нам больше никогда не вернется.

Не знаю почему, но именно в эту ночь я почувствовал к нему особо сильную симпатию, какой не испытывал никогда прежде. Мне многое нравилось в Федоре Павловиче. И то, что он самозабвенно любил морскую службу, и его ровное отношение к экипажу, и самокритичность, с которой он готов был признать свою ошибку.

Случалось, что Федор Павлович был неправ, срывался—да, такое бывало. Но спустя полчаса он вновь становился самим собой — остроумным, неистовым, пытливым, доброжелательным человеком, которому все верили и которого уважали.

Порой меня искренне удивлял он, морской волк, который не растерял жизненный жар: будто вечно разгоряченный от бега, проводил он учения и тренировки в океанских походах, сутками торчал на мостике или в центральном посту, обучая нас, молодых, морской науке. Ни почтенные годы, ни массивность комплекции не мешали ему быть неутомимым, воодушевлять всех боевой своей ненасытностью.

В минуту хорошего настроения, за вечерним чаем в кают-компании Федор Павлович вспоминал свою молодость. В ней мало было светлого и радостного. Ему еще не исполнилось шестнадцати, как началась война. Но он уже в ту пору здесь, на Севере, плавал на буксире рулевым. Таскал баржи, доставлял на рейд кораблям продовольствие и другое имущество. Про их ветхую посудину по имени «Альбатрос», с высокой черной трубой и пронзительным гудком, настоящие корабелы злословили, что, того гляди, затонет у пирса на швартовах.

Рулевого Бусыгина такие насмешки обижали, хотя он сам еще тогда боялся моря, и море било его за это беспощадно, пока он жестоко воевал со своим страхом, пока не одолел его.

А потом, через два года, Федор Бусыгин уже плавал рулевым-сигнальщиком на малой подводной лодке. Их «малютка» часто выходила на боевые задания.

Об одном походе Федор Павлович особенно любил рассказывать. Может быть, потому, что поход тот в своем роде действительно исключителен, а может, Федору Павловичу приятно было вспомнить, что именно тогда он, рулевой-сигнальщик, старший матрос, был удостоен ордена Красной Звезды.