Друг Президента

Николай Раскупляев сидел, отвернув голову от дрожащего нефтяного магната, который казался ему жалким, от «омеговцев», вынашивавших идиотские планы, и думал: «На кой черт я позарился на деньги и прилетел сюда? Ведь мог абсолютно спокойно зарабатывать на кассетах, дисках, петь в клубах, на вечеринках, не выезжая из Москвы. И все было бы хорошо. Обо всей этой дури только бы из телевизора узнал, а узнав, не поверил бы. Ведь такого быть не может, потому что быть не может никогда».

Но слова бойцов диверсионной группы «Омега» с делом не расходились.

– Быстро определи наше местонахождение, – приказал майор радисту.

– Есть! – прозвучало в ответ четко, по-военному.

Теперь у «омеговцев» появилась вполне конкретная цель – захватить состав с химическим оружием, который шел из Архангельска под Питер, на завод по уничтожению химических боеприпасов, построенный на американские деньги. Через пару минут радист доложил точные координаты, где сейчас находится группа. Фомичев и Алексеенко смотрели на карту. К переезду они успевали, и даже время оставалось.

Радист захлопнул крышку ноутбука:

– Товарищ майор, а ведь нас могли засечь во время выхода по «GPS».

– Это их проблемы, – самодовольно ответил майор Фомичев, поправляя ремень. – Пусть у них теперь голова болит. Они еще полдня совещаться будут, согласовывать свои действия, увязывать. Да им и в голову прийти не может, что мы задумали. Обычное российское разгильдяйство, тут наша группа действует, а они…

– Кошмар, – дрожащим голосом произнес Пупкович и, так же как Раскупляев, воткнулся лбом в колени. Он понимал, что сейчас говорить с этими людьми о деньгах, даже о несметных сокровищах, бесполезно. Им, если удастся захватить состав с химоружием, под силу будет сковырнуть все правительство.

Глава 17

Сквозь переднее стекло пневмовездехода Бондарев смотрел на дверь, за которой находилась команда самолета. Он был спокоен, сосредоточен. Возможно, интуиция, никогда его не подводившая, подсказывала, все обойдется, а может, профессиональная привычка, выработанная за долгие годы работы в спецслужбах «никогда не умирай до расстрела». Вот он и был спокоен и уверен.

Дверь открылась, и в грузовой отсек вошел взъерошенный Овсянников с покрасневшим, вспотевшим лицом, а за ним штурман в расстегнутой кожанке. На лице летчика тоже читалось волнение, как и на лице подполковника, но он волновался намного меньше. Пилотам поручено добраться до точки, которую им укажут, и над ней сбросить груз. Задача хоть и сложная, но уже много раз выполняемая. Правда, сегодня груз был необычный. Не оружие сбрасывали летчики, не продовольствие, не десантников, а странный пневмовездеход с человеком внутри. Да и человек, крепко сбитый мужчина с очень умными глазами, тоже был странным. Ни тени волнения, сидит себе, откинувшись на спинку, в кабине пневмовездехода.

Юрий Александрович открыл дверь и громко, пытаясь перекричать шум работающих моторов, сообщил, показывая руку с растопыренными пальцами.

– Через пять минут, Клим Владимирович, будем над точкой, которую засекли.

– Как погодка? – ткнув вниз большим пальцем, поинтересовался Бондарев.

По наморщенному лбу подполковника Овсянникова и штурмана понял, что погода ни к черту. Бондарев согласно закивал, дескать, погода хреновая, но не возвращаться же назад.

– Будем прыгать, – крикнул он, хотя слово «прыгать» абсолютно не вязалось с тем, что должно было произойти.

– Как скажете, – крикнул штурман. – Мое дело правильно место определить, а решать вам.

– Может, отменим, Клим Владимирович? Погода не годится! – уже почти истерично закричал подполковник. – Очень рискованно!

– Знаю, – крикнул в ответ Бондарев и показал пальцами, что уже осталось три минуты.

Овсянников махнул рукой, дескать, такого упрямца переубедить невозможно. Он закрыл дверцу вездехода, Бондарев защелкнул ее изнутри. Подполковник заспешил за штурманом, но перед дверью резко остановился, посмотрел на пневмовездеход с укрепленным на крыше парашютом, взглянул на трос, тускло поблескивающий, затем быстро перекрестил машину, парашют, трос и, конечно же, Клима Бондарева.

Как только за подполковником закрылась дверь, свет в грузовом отсеке погас, а через секунду вспыхнули, замигали две красные лампы. От этих вспышек Клим Бондарев даже зажмурился.

«Только драматизируют ситуацию», – подумал он.

Самолет снизился на высоту тысяча метров. Что делается за бортом, Бондарев не видел. Слепящий белый снег, бескрайняя равнина. Штурман разговаривал с командиром и вторым пилотом стоя, опустив голову, руки держал в карманах, пальцы были сжаты в кулаки. Загрузочный люк открылся, холодный воздух ворвался в грузовой отсек. Все внутри загудело и зашумело, пневмовездеход завибрировал.

Бондарев сидел, вцепившись в подлокотники кресла, весь напряженный, как стальная пружина. В уме тикали часы, секундная стрелка бежала по кругу. Бондарев прикоснулся рукой к нагрудному карману, где лежал титановый телефон, а затем вцепился в подлокотники.

Вездеход качнулся и начал медленно выезжать.