Другая другая Россия

— А вы думаете, мне их не жалко? — тихо говорит он, и я понимаю, что для президента Ингушетии принципиально важно сдерживать свои эмоции, и самые сокровенные мысли он выражает, сильно понижая голос. — Мне их жалко. Это наши все ребята. Они могли бы принести пользу республике. Мне жалко их родителей и особенно матерей, которые наивно верят в то, что их дети не виноваты. А есть матери, которые знают, что сын виноват, но утверждают, что не виноват. Потому что она мать… И я не могу ее за это ненавидеть. Я отношусь с пониманием к ней и вообще к родителям. Но жалеть — одно, а другое — постоянно разговаривать, убеждать, заставлять выйти на честную дорогу и на светлый путь. Если человек не понимает, если от него исходит зло, если он не хочет… Это как прокаженный — вылечить нельзя, нужно изолировать. Иначе он заразит всех. Что с ним делать? Поэтому я всегда подчеркиваю: метод убеждения — он всегда должен присутствовать. Даже когда другого лекарства нет, кроме как уничтожить. Но и в этом случае его жалко, — тихо говорит Евкуров, потом повышает голос, повторяет: — Но и в этом случае его жалко… Всех жалко. Но приходится взвешивать на чаше весов, кого жальче: этих или тех? Если милиционер выходит на дорогу, зная, что его в любую секунду могут убить, — а он стоит… Он и с гранатами под танки бросается. И вот это его подвиг. Он видел этих видеороликов тысячи, он каждый день слышит сводки о том, что стоящий на посту получил пулю в спину или в голову от снайпера. Но он все равно становится на этот пост и стоит. Вы задумывались о том, что это подвиг? Он совершает его в мирное время уже одним тем, что вышел на этот пост, что надел форму. И вот этих милиционеров мне еще больше жаль. Но эта жалость не должна озлоблять, останавливать попытки убедить тех молодых людей остановиться. И тот милиционер, который стоит в форме… Разницы в этом и в том ну никакой… Только в том, что милиционер форму надел, а так они одинаковые ребята.

— Вы сказали, сегодня не произошло ЧП, и я подумала: у нас уже радостью становится всего лишь то, что ничего не случилось.

— Знаете, когда утром просыпаешься, а за ночь не было звонков, никто не разбудил, не скрою, я сразу благодарю Всевышнего. Когда сюда приезжаешь, читаешь сводку и видишь, что не было ни нападений, ни убийств, тоже радуешься. Конечно, это в постоянном напряжении держит. Честно скажу, я прошел путь военного — постоянно воевать, воевать, воевать. Знаете, ведь хотелось и самому поучиться, почувствовать себя… Ну, заняться сельским хозяйством, с министрами полазить везде, посмотреть, заняться экономикой, бизнес-инкубаторы навещать. Лучше б я ночью поехал проверить, как приемный покой в больнице работает, из которой пациент жалуется. Строительство поехал бы проверить. Но вот на это очень мало времени остается: в основном оно все-таки уходит на наведение порядка. И это, конечно, огорчает.

— В земле любите копаться?

— Окопы копать? — переспрашивает он.

— Нет, огород.

— А я думал, окопы… В селе, где я вырос, сажать капусту, редиску — это было моей основной работой. Не скажу, что люблю. Но, находясь на этой должности, мечтаю о домике в селе, где я буду заниматься домашним хозяйством.

— Дом… — я выдерживаю паузу. — На Кавказе любят свои дома, почти одушевляют их, и дело чести любого мужчины — иметь свой дом.

— Да. А у меня своего дома нет, — все верно понимает Евкуров. — Есть квартира муниципальная, в Москве. Заполнял тут недавно декларацию — квартира одна и все. Так и написал, а сам думаю: никто ж не поверит — у президента ничего нет. Но серьезно — нет ничего. Реально ничего. Нам выделили деньги на строительство дома, но я строю не дом Евкурова, а резиденцию президента Ингушетии, где будет и сам дом, и гостевое помещение, и все для подразделения охраны.

— Но эту резиденцию вы сыну по наследству не передадите.

— К тому времени, я надеюсь, что-нибудь себе построю.

— Вы от инаугурации отказались — хотели сэкономить?

Говорят, стараетесь на себя расходовать поменьше.

— Я отказался из-за траура в республике. Зато сегодня мы провели большое мероприятие. И это не личное евкуровское торжество, а дань памяти нашим предкам, которые двести сорок лет назад приняли единственно правильное и мудрое решение присоединиться к России. Здесь не жалко деньги потратить.

— А почему присоединение к России — такое благо для жителей Кавказа?

— Потому что это был их выбор. Потому что невозможно малому народу выживать в одиночку: если он сам к кому-то не пристанет, его все равно приберут к рукам.

— А Кавказ прибрали самые добрые руки?