Другая дверь

– И что вы узнали? – настрой у Степана Павловича было явно скептическим.

– В четырнадцатом году начнется война…

– С немцами?

– …и в шестнадцатом, – после согласного кивка продолжил Прохоров, – вы откроете первый в стране завод по производству автомобилей. Ваша коллекция икон после революции…

– Будет?

– … К сожалению… – кивнул Слава, – Так вот, ваша коллекция будет конфискована, как и дом, который достанется писателю Горькому, а ваша дочь уже в Италии, куда вы эмигрируете, выйдет замуж за человека по фамилии Рыжов. Это практически всё, что я помню, уж извините…

Рябушинский, уставившись в пол, долго молчал, потом спросил как-то печально:

– Сколько стоит ваша книга?

– В Москве за такую некий книготорговец получил целую подводу старопечатных книг… – начал наш герой.

Степан Павлович поднял голову:

– Понятно… Сколько стоит ваша?

– Тысячу рублей…

Рябушинский, несмотря на своё настроение, всё-таки услышал и глянул на нашего героя, оценив цифру – настоящий купец.

– Сделаем так… – сказал он через паузу, – Я вам верю, но сумма немаленькая, и нужно проверить ваши рассказы, а сам я не очень в этом разбираюсь… Могу предложить пятьсот рублей сейчас или тысячу завтра, если все ваши слова подтвердятся…

49

Настроение после визита было настолько приятным и легким, что Слава решил не брать извозчика, а не спеша прогуляться до дому. По его прикидкам идти нужно всего километров пять, и это даже по сегодняшнему состоянию его здоровья было вполне достижимо.

Если не спешить…

Хотя спешить хотелось…

Завтра он получит свои деньги, Прохоров ни секунды в этом не сомневался…

Что должен сегодня по уму сделать Степан Павлович?

Скорей всего, позвонит или даст телеграмму кому-то в Москве, или книготорговцу или служащему, который быстренько доберётся до доверенного книготорговца, чтобы тот мог удостоверить насчет подлинности «Требника», а заодно дать какие-то ориентиры по цене.

А кто мог возразить насчет подлинности и цены?

Отлично зная, как охотно современные антиквары клевещут (не все, конечно, но многие) на своих коллег, чтобы только заполучить хорошего клиента себе, наш герой понимал, что тут даже какому-нибудь Васеньке возразить нечего. Доказать не подлинность невозможно – в это время книги ещё не подделывали, а проверить наличие всего, что должно быть в полном экземпляре легко, они со Степаном Павловичем сегодня уже это проделывали.

Конечно, могла ситуация упереться в цену, но тут тоже было на что надеяться. Рябушинский не дурак, и хороший торговец, вряд ли он будет спрашивать в лоб: «Сколько нужно платить за такую-то книгу?». Скорее спросит: «Если я закажу то-то, во сколько мне это обойдется?»

А потом разделит на два…

Да и всё-таки ещё надеяться можно было на то, что тогда люди попопрядочнее были…

И сам Степан Павлович цену уже подтвердил, теперь она может меняться только, если что-то с книгой не так…

А с книгой всё так…

И на что мы потратим завтра наши денежки?

Прохоров в наступающих сумерках шел мимо парка Тиргартен, помахивал тросточкой, качал головой и улыбался так, что встречные улыбались ему в ответ, а с одной из проезжавших пролёток женский голос даже крикнул ему что-то по-немецки. Что именно, наш герой, конечно, не понял, но что-то хорошее, в голосе слышались радость и смех…

Так что мы завтра сделаем с нашими деньгами?

Прежде всего, пойдем в детективное агентство к высокому нескладному немцу с оттопыренной губой. И тут будем действовать по обстоятельствам. Если Надя всё ещё живёт по старому адресу в Москве, напишем ей письмо и отправим срочным курьером. А если нет, наймём ребят, вон как они лихо справляются, чтобы искали и нашли…

Что потом?

Потом пойдем с Песей в «Клаузевиц» и закатим пир на весь мир…

Надо и старухе будет дать немного денег – заслужила…

Что ещё?

Может, сшить себе, наконец, приличный костюм, вон как Рябушинский нынешний раскритиковал?

Хотя с другой стороны, зачем?

Степан Павлович теперь, если они ещё когда-нибудь встретятся, примет его и так, а ни с кем другим из высшего общества Прохоров встречаться не собирался…

Он неспешно взял вправо на Кантштрассе, оставив Кудам в стороне. Спешить было некуда, да и нельзя – пять километров он мог преодолеть легко, а вот пять километров быстрым шагом, скорей всего, довели бы до следующего инфаркта.

Но вместе с поворотом маршрута повернули и мысли нашего героя. Вот он сегодня пытался, не сам, всё-таки попросили, рассказать Рябушинскому о его будущем. А сам-то он, Прохоров, хотел бы, чтобы кто-то просветил насчёт его собственного завтрашнего дня?

Тут чудилась проблема почти философская: знать и готовиться, подушки стелить, или рисковать и играть.

Как ни пытался Слава сформулировать для себя ответ на этот вопрос – ничего не получалось. С одной стороны, падать не так больно, если постелено. С другой: если знаешь, то лишаешься свободы, начинаешь чувствовать себя каким-то животным, которого ведут куда-то.

Пусть даже в светлое будущее (без кавычек), но хотелось бы делать это самому, а не на верёвке идти…