Другая Я

– Можно я уйду? Меня тошнит! Мне нужно на свежий воздух! Прошу вас… – слёзы льются рекой, омывая солёными потоками шею.

Он окидывает мою фигуру свирепым взглядом, одержимо облизывается, но отодвигается. Как от прокаженной…

Натягивает на талию брюки, хрустит молнией, затягивает ремень и, отворачиваясь, быстро кидает через плечо:

– Пошла вон отсюда. Живо!

Два раза повторять не пришлось.

Я убежала. Прямо так, как была. Босиком. В порванном сверху платье. С растрёпанными волосами выбежала на холодную дорожку, вымощенную баснословно дорогой плиткой.

Я обещала судьбе, что если Бергман меня отпустит, я больше никогда не вернусь в этот порочный мир.

Но к Косте я поехала. Сказать насчёт ребёнка. Как только переступила порог его кабинета, я начала говорить, что утром сделала тест на беременность, оказавшийся положительным.

Шахов, не слушая, перебил, заявляя, что он уже и так всё знает. Разумеется, я подумала, что Бергман обо всём ему уже доложил. Более того, оказался прав. Шахову было наплевать.

– Я уже и так знаю!

– Знаешь? И что думаешь?

– А на что ты вообще рассчитывала? Запомни. Я в этом дерьме не участвую, ясно? Уж как-нибудь без меня!

После таких заявлений все слова для меня померкли и отошли на второй план. Я половину его фраз вообще прослушала, потому что в голове болью отдавались грубые слова: «…Я в этом дерьме не участвую!»

В принципе, мне уже было без разницы, что ещё он говорил, но всё же душу особенно всколыхнули следующие мужские слова:

– Мия… Ты можешь остаться, но только без балластов. Подумай.

Тогда я, разумеется, решила, что он предлагает сделать аборт.

Я в прошлом была слишком ошарашена такими словами, но я в настоящем прекрасно понимаю, что Костя вложил в них кардинально иной смысл.

Ушедшей возможности поговорить никто вернуть не в силах. И наше дитя тоже…

Выныриваю из бередящих душу воспоминаний и вижу перед собой злое, дьявольски красивое лицо. То самое, которое до сих пор иногда видится мне во снах.

– Так почему он передумал, Мия?

Нет смысла плевать в его душу. Нет смысла открывать ему правду. Я сама понесу этот крест и дальше, а Шахову уже знать ни к чему. Я, в конце концов, виновата больше.

Медленно качаю головой, отвечая мужчине уверенным взглядом.

– Нет, Костя. Этого я тебе никогда не скажу, – и, наблюдая за тем, как он вскидывает вверх брови и хмурит лоб, мирно добавляю. – Отпусти, пожалуйста.

Шахов убирает руки и отходит назад.

Воздух со свистом выходит, раздувая мужские ноздри, а ладонь самопроизвольно сжимается в кулак.

– Он прикасался к тебе против воли. А я даже не смог защитить.

– Костя, – мой голос звучит очень тихо, но я отчётливо слышу его дрожь и перехожу на шёпот. – Не стоит ворошить прошлое. Мы оба давно уже через него перешагнули.

Он, не моргая, смотрит на меня. Его взгляд, чуть задерживаясь на губах, скользит по моему лицу, по шее, по груди. Шахов резко отворачивается.

– Я же думал, что ты сама к нему поехала. Ты отнекивалась от встречи со мной полдня!

Отвечаю ему в спину:

– Плохо себя чувствовала. Я говорила тебе.

А он резко оборачивается с очередной обоснованной претензией:

– Я же тебя спросил тогда: «Неужели тебе меня одного теперь мало?», – отвожу неуверенный взгляд в сторону, чтобы он не увидел там очевидный ответ на свой вопрос. Не нужно ему это уже. Совсем не нужно. – А ты ответила: «ДА»!

– Мне просто уже хотелось большего. Костя. Я думаю, тебе пора, – внутри меня зияет огромная дыра с порванными кровоточащими краями. И никто кроме меня не виноват… Обвинять кого-то бессмысленно.

Он рывком зло поднимает с пола свои джинсы и быстро их надевает, второпях застегивая ремень. Уходит в ванну, и я слышу плеск воды в раковине. Уверена, Шахов поливает ледяными струями лицо.

Где-то звонит его телефон. Ищу глазами источник звука и понимаю, что мобильник валяется на полу. Очевидно, упал, когда Костя нёс меня в спальню. Наклоняюсь и поднимаю гаджет, намереваясь отнести его владельцу. У Шахова что ни звонок, то крайне важное и срочное дело. В этом он точно не изменился.

Но взгляд случайно падает на подсвеченный экран, и я вижу имя.

«Ира».

Перевожу взгляд на часы возле кровати и кривлю губы в горестной улыбке. Половина второго ночи. Вряд ли это работа…

По щеке стекает одинокая слезинка. Не понимаю, что конкретно выбило меня из себя. Разумеется, он с кем-то спит. Разумеется, в его жизни есть женщина, которой он дорожит. Разумеется, это не я…