Другая история

Я сдержал данное совести обещание и пригласил Анну на ужин в «Траттории». Этот ресторан средиземноморской кухни открылся совсем недавно, так что лично я там ещё не бывал. Однако почитав хвалебные отзывы из серии «всё как на побережье Тирренского моря», рискнул репутацией знатока едален и в результате не прогадал. Блюда были язык проглотить, атмосфера — в меру домашняя, официанты — шустрые и профессионально приветливые. Субботний вечер тёк также плавно, как вплетённая в звуки моря мелодия, что играла фоном, божественно прекрасная Анна блистала остроумием и непринуждённостью разговора, и я тоже старался не отставать, хотя с каждой проведённой вместе минутой паниковал всё сильнее. Моя любовь — глубокая, страстная, вечная, чёрт бы побрал банальности, — вдруг исчезла. Я хорошо помнил, что должен испытывать в тот или иной момент, но по факту не испытывал. Нет, я по-прежнему был не против провести вместе горячий уикенд или просто потрепаться под вкусную еду и вино, однако стань сегодняшняя встреча последней — вряд ли бы долго терзался. Именно так завершались все мои прежние романы: я терял интерес и уходил в свободное плавание. Но сейчас-то речь шла об Анне, моей идеальной женщине! Лучше которой, я точно знал, не найду нигде и никогда. Нельзя было просто так взять и разлюбить её. И всё же я разлюбил.

— Знаешь, Андрей, с тобой сегодня определённо что-то не так.

Анна проницательно смотрела на меня поверх бокала шардоне. Пришлось срочно вспоминать лихую молодость и игру в покер.

— Да? И что именно?

— Ты чересчур обаятелен. Будто пытаешься меня очаровать во второй раз.

— Звучит, м-м, слегка параноидально, не находишь?

— Не нахожу, — Анна поставила бокал. — И ты до сих пор ни словом не обмолвился об аварии.

Я пожал плечами: — Самое крупное её последствие — это то, что мне придётся до конца зимы страдать без машины. А больше и говорить не о чем.

— И всё же мне очень интересно послушать подробности, — с обманчивой мягкостью сказала Анна.

Наверное, три дня назад я бы ей рассказал. Наверное, сейчас тоже следовало так поступить.

— Поверь, там действительно не о чем рассказывать, — не менее мягко ответил я. — Лучше скажи, как тебе маникотти*? Может, я зря на них не польстился?

Анна неохотно переключилась на тему еды, потом мы заговорили о чём-то ещё, и видимость приятного времяпрепровождения была восстановлена. Но когда пришло время вызывать такси, я так и не предложил поехать ко мне. А когда «шашечки» привезли нас к дому Анны, она так и не предложила подняться к ней. Выглядевшие такими стабильными отношения рушились с лёгкостью карточного домика, однако тем вечером ни один из нас даже не попытался их спасти.

За выходные мы больше не созванивались, нарушив традицию, возникшую едва ли не с первой встречи. К несчастью, сильнее всего меня расстраивало то, что я почти не расстраивался по этому поводу. Спустив воскресенье откровенно псу под хвост, на работу я вышел отнюдь не в светлом расположении духа.

Видимо, у шефа выходные тоже не сложились. Оперативку он вёл сухим и официальным тоном, а в конце подробно и показательно разобрал последний Ольгин отчёт на предмет разнообразных косяков. Насколько бы плохо я не разбирался в бумажкопроизводстве, жёсткое резюме «В следующий раз такой документ я приму только вместе с заявлением» показалось мне совершенно неоправданным. Из-за дурного настроения шеф устроил бурю в стакане воды, однако, mea culpa**, ровно по той же причине я передал Ольге его претензии с аналогичными интонациями и выражениями. Естественно, аналитик возмутилась: до сих пор её отчёты всех устраивали, — но я оборвал её резким «Лучше займись исправлениями» и уселся за компьютер.

— А вот это, Андрюша, уже непрофессионально, — От взгляда и голоса Васи Щёлока повеяло полярной ночью.

— Если считаешь меня непрофессионалом, то завтра можешь сам идти на оперативку, — ощерился я. — Пускай тебя шеф прилюдно тычет носом в косяки подчинённых.

— Я подумаю над твоим предложением, — льдисто проронил Вася. Ну вот, его я тоже зацепил — на этот раз «подчинёнными». У нас в команде звание тимлида*** считалось скорее формальностью, обязывающей присутствовать на всяких скучных мероприятиях, и с моей стороны было некомильфотно упоминать о нём всуе. А поскольку я прекрасно понимал, что неправ, то психовал ещё больше. Наиболее разумным в этой ситуации было нацепить наушники и уйти в код, как я и поступил.

Через два часа я стал подозревать о каком-то мировом заговоре в отношении моей скромной персоны. Код не писался категорически — на элементарные вещи уходило столько времени, что дедлайн уже можно было считать заваленным. Я с неприкрытой ненавистью посмотрел на вымученные строчки и одним движением мышки откатил все сегодняшние изменения. Надо покурить, попить кофе и с холодной головой начать заново.

В курилке можно было хоть топор вешать, хоть вешаться самому. Я включил вытяжку на максимум и вытащил из кармана подозрительно лёгкую пачку. Откинул крышку — упс, последняя сигарета — и вспомнил, что собирался перед работой зайти в круглосуточный.