Другая история. Сексуально-гендерное диссидентство в революционной России

В городских мастерских наделенные властью мужчины сексуально домогались юношей или насиловали их. Медведев писал, что он постоянно мастурбировал с кем-то из своих домашних – «мальчиком» восемнадцати лет, учеником или слугой: «Но зачем я приучаю молодого мальчика (но, впрочем, развитого)? <…> Три раза еще на прежней квартире я имел с ним сладострастное сношение взаимного онанизма, он немножко робеет, но, кажется, ему тоже приятно, <…> по моему желанию удовлетворял меня»[107]. Медведев успокаивал свои религиозные терзания тем, что его молодой партнер получал удовольствие от их свиданий и, кроме того, был уже достаточно взрослым, чтобы отдавать себе отчет в своих желаниях. Судебные документы об изнасилованиях мужчин свидетельствуют о подобных, если не более зловещих, картинах. В одной из московских мастерских мастеровой Решетников 26 лет был печально известен половыми домогательствами своих учеников-мальчиков, однако его разоблачение в 1892 году скорее вызвало смех, нежели покрыло его позором[108]. В том же году перед судом предстал пекарь Челноков, чьи половые сношения с его учениками навлекли гнев московских филантропов[109]. Педагогические отношения, частные и безнадзорные, были традиционной колыбелью для подобных совращений несовершеннолетних. В 1881 году пострадавший от сексуального принуждения со стороны пятидесятипятилетнего наставника объяснял суду: «Я недавно приехал в Петербург из деревни и, не зная здешних порядков, не жаловался, потому думал, что здесь так делается у всех хозяев»[110].

Аналогичная ситуация сложилась и в условиях духовного обучения и наставничества, которые тоже иногда сопровождались однополой эротической активностью, в некоторых случаях весьма продолжительной по времени. В 1919 году в Москве состоялся суд над епископом Палладием, обвиненным в «растлении мальчика и противоестественном пороке (педерастии)». Суд пролил свет не только на тайную сторону отношений этого духовного пастыря с четырнадцатилетним послушником, но и на другие подобные эпизоды, имевшие место в прошлом[111]. Монастырская традиция являла искушение к однополым отношениям, которые могли развиться из подобного типа отношений между наставником и молодым послушником. В текстах церковных епитимий и монастырской практике молодые послушники представлялись как источник сладострастного желания у взрослых монахов[112]. Обычай и жесткие порядки монастырского уклада создавали целую надзорную сеть, в которой любые материальные и пространственные аспекты семинарской и монастырской жизни, которые могли породить чувственность, находились под строгим контролем. Устав требовал, чтобы члены общины пристально следили за теми, кто с кем живет в келье, проверяли, запираются ли двери, когда братья остаются в келье наедине, и пособляют ли молодые братья старшим раздеваться и омываться[113]. Духовную карьеру Палладий начал инспектором семинарии в Москве. Продолжил он ее в Саратове, где должен был следить за бытом и нравственностью подростков-семинаристов. Инспекторы наблюдали за старшими мальчиками и юношами, поселившимися за пределами семинарии в частном секторе, где было сложнее контролировать соблазн, исходящий от алкоголя, табака и запрещенного секса[114]. В ходе расследования прошлого этого епископа было выявлено несколько юношей и два взрослых монаха, чья духовная карьера началась в последние годы царизма при помощи Палладия[115]. Подобные патрон-клиентские отношения вполне соответствовали широко распространенной модели традиционного взаимного мужского эроса[116].