Другая осень

— Я в большую перемену наелся, — сразу сказал я.

— А папа твой — он тоже с вами приехал? — спросил Маринин отец.

— С нами. Мы всегда вместе ездим.

Зачем я это сказал! Всегда ездим. Теперь он спросит: «А что же это вы всегда ездите?»

— А что же это вы так часто ездите?

— Мы редко. Так, иногда переезжаем.

— Он кто, твой папа, по специальности?

Всё, теперь придётся врать. Как-то неудобно мне говорить правду. Что я скажу: «Работник оригинального жанра»? Он сразу спросит: «Что это за жанр — оригинальный?» И начнётся. И всё как будто я хвастаю.

— Мой папа пусконаладчик, — сказал я.

В одной школе я учился с Димкой Макриновым. Он тоже всё ездил, как и я. А отец у него был пусконаладчиком.

— Понятно. Новые заводы пускает?

— Да, почтовые ящики.

Я так сказал, чтоб больше уж никаких вопросов не было: секретная работа.

Маринин отец в самом деле перестал задавать вопросы. Он даже сразу устал как будто.

Мы допили чай молча.

— Идите в другую комнату, — сказал он, — я тут посижу один.

— Ты не обижайся, что он тебя так расспрашивал, — сказала Марина в другой комнате. — У него был товарищ — артист Карамзин. Ты что? — спросила она вдруг.

— Я? Я ничего. Я не артист.

И я услышал, как в другой комнате закашлял Маринин отец.

— Любишь читать сказки? — спросила Марина. — Я так очень люблю.

На этажерке у неё стояли толстые, тонкие, разноцветные и неразноцветные книжки. Всё это были сказки. Сказки братьев Гримм, сказки дядюшки Римуса и просто сказки, народные.

Я стал рассматривать одну книжку со сказками, но вдруг зазвенел звонок.

— Это ко мне, — сказала Марина, — пойдём.

Она потянула меня в прихожую. Там я споткнулся о сетку, потому что было так же темно, как и раньше.

Марина открыла дверь, стало немного светлее, и вошла маленькая девочка.

— Ты приходи ещё, — сказала Марина мне, — обязательно приходи.

Я и не собирался уходить. Но раз она так решила, надо было уйти. Не говорить же, что хочешь остаться.

— Саша уходит, папа!

— Да-да, до свидания, Саша, — сказал Маринин отец из своей комнаты.

Я вышел на лестницу. Сразу за мной Марина закрыла дверь.

По лестнице поднимались ещё две маленькие девочки и один мальчик. Они внимательно на меня посмотрели, когда проходили мимо. Потом они остановились у Марининой двери. И самая высокая потянулась к звонку.

А я побежал вниз.

— Очень ты задерживаешься, — сказали мне мама и тётя Розалия в гостинице. — Мы уже одеты, а папа не дождался даже.

Лучше я его завтра спрошу о Маринином отце, подумал я про папу.

* * *

Я шёл из школы, и вдруг меня подозвала старушка. Я сразу понял, что это не советская старушка, а какая-нибудь иностранная туристка. Точно, она мне так и сказала:

— Мальчик, я приехала из Англии. Ты знаешь такую страну?

— Знаю, — сказал я.

— Покажи мне, пожалуйста, дом, где я смогу починить часы.

— В мастерской, за углом налево.

— Ты, конечно, меня проводишь? — спросила английская старушка. — Я тебя поблагодарю.

Если бы я знал, что будет дальше, я бы ни за что не стал её провожать.

— Я живу в городе Лондон, — сказала старушка. — Ты слышал когда-нибудь о таком городе?

— Да, — ответил я, — слышал.

Я бы мог сказать, что даже был в этом городе и катался в парке верхом на маленькой лошади, или о площади Пикадилли мог спросить, но лучше молчать, подумал я.

— Ты, конечно, пионер? У вас все дети — пионеры.

— Нет, — ответил я, — мне дали поручение, и если я себя хорошо проявлю, то меня скоро примут.

Я довёл её до мастерской, хотел сказать «до свидания», но она остановилась, начала рыться в кошельке и вдруг протянула мне монету.

— На эти деньги ты сможешь купить себе конфету или книжку, у вас удивительно дешёвые книги.

— Спасибо, мне не надо, — сказал я.

Мне стало так стыдно, что я захотел сразу повернуться и убежать. Но старушка схватила меня за руку.

— Это благодарность, — сказала она тихо.

— Мне не надо, — снова повторил я.

— Хорошо, — сказала она и улыбнулась. — Я сделаю это иначе. У тебя есть чистая бумага?

— Есть, — я даже растерялся, не знал, почему она спрашивает бумагу.

— Сейчас я напишу тебе благодарность на бумаге. Я слышала, у вас так делают, если человек совершает хороший поступок.

— Не надо мне благодарностей! — испугался я.

— Почему? — удивилась старушка. — Моя благодарность поможет тебе скорее стать пионером. Как же мне написать, как же это сделать?

Она продолжала держать меня за руку.

— Ага! — обрадовалась она, — я напишу благодарность на твоей ладони. Покажи ладошку.

Тут я совсем испугался.

Мимо шли люди. И каждый оглядывался. Вот, наверное, воришку поймала бабушка, думали люди. Двое даже остановились у столба и стали на нас смотреть. И тогда я закричал специально для них, для стоящих:

— Не надо мне благодарности. Я вам помог — и всё, и пустите меня!

И сразу выдернул свою руку и побежал назад, через улицу.

Меня автобус чуть не задавил, потому что я бежал на красный свет. Я уже выбежал на тротуар, а всё не останавливался. Даже оглянуться боялся. Вдруг меня догоняет кто-нибудь.

Только у гостиницы я пошёл шагом…

На другой день ко мне подошёл учитель пения. Я шёл по коридору, вокруг бегали ребята, а он подошёл.