Другая семья

– Миечка, иди оденься сначала! И умойся, и волосики причеши! Что же ты такая лохматая к гостю вышла? Что дядя подумает про тебя? Иди, Миечка, иди… Нам с дядей еще поговорить надо! Не мешай нам, ладно? Телевизор включи, мультики посмотри…

Миечка кивнула покладисто и ушла, спорить не стала. Да и чего спорить? Подумаешь, дядя какой-то…

Видимо, растерянность на его лице была такой сильной, что Галина Никитична произнесла с давешней злой насмешливостью:

– Эка, как тебя покоробило-то… Не понравилось, что я тебя дядей назвала, да?

– Не понравилось, Галина Никитична. Почему вы не дали мне поговорить с дочерью? Какой же я ей дядя? Я же отец!

– Нет, а ты как хотел, интересно? Ты столько времени в ее жизни не появлялся и ждешь, чтобы все красиво было, как в кино, да? Ах, папочка родненький приехал, про меня вспомнил? Да она даже и не узнала тебя, сам видел! И не надо ей тебя узнавать, и незачем!

– Да почему вы так решили, интересно? Почему вы за нас с Катей пытаетесь все решить?

– А что, я права не имею, по-твоему? Нет уж, милый… Лес рубят, щепки летят. Катька мне дочь родная, и я ее в обиду не дам. И Миечку в обиду не дам. А уж какими методами – это мое дело, советоваться с тобой не буду. Да и кто ты такой, чтобы я с тобой советовалась? Я ведь юлить не умею, я что думаю, то и говорю! Это ты у нас интеллигент мягкотелый, не можешь выбрать, к какой бабе под бок прибиться, а мы люди простые, у нас все с размаху, если да – то да, а если нет – так нет!

– Но я же все равно отец Миечке… Этого факта вы отрицать не будете? И вы не имеете права за нас что-то решать!

– Да какой ты отец, господи…

– Как это – какой? Что вы этим хотите сказать?

– А то и хочу…

Галина Никитична подобралась вдруг, глянула на дверь комнаты, проговорила тихо:

– А пойдем-ка на кухню, там и поговорим… Если уж тебе так захотелось правду узнать. Сам напросился. Пойдем на кухню, я там дверь закрою, не слышно будет. И Миечка не услышит…

Он послушно побрел за ней на кухню, чувствуя, как в груди разливается нехорошее предчувствие – что Галина Никитична может ему такое сказать… Однако она вовсе не торопилась с началом разговора, приказала ему коротко:

– Садись, чаем тебя напою! Пирог еще у меня есть с картошкой, сейчас разогрею…

– Спасибо, не надо ничего, Галина Никитична. Лучше объясните мне…

– Да ладно, не торопи меня! Дай с духом собраться! Мне ведь тоже нелегко вот так взять и тебе выложить всю правду! Посиди, помолчи немного…

Она суетливо двигалась по кухне, наливала чай, разогревала пирог в микроволновке. Лицо ее было напряжено, губы сжаты в полоску. Наконец, села напротив него, придвинула ближе тарелку с куском пирога:

– Ешь… Ты ж раньше любил мою стряпню, помнишь? И не обижайся на меня, что шибко сурова с тобой, уж какая есть, такая и есть. Уж больно много горя ты нам принес… И я тебе сейчас признаюсь как на духу… Когда Катька сказала, что ты вроде как помер, я даже не то чтобы обрадовалась, а как будто легче мне стало.

Она тут же перекрестилась истово, пробормотала быстро:

– Прости меня, господи, за такой грех… Прости, господи…

Закрыла глаза, сложив ладони ковшиком у лица, помолчала немного и продолжила:

– Я ж Катьке тогда поверила, что ты помер. Как есть поверила. И начала думать, как бы для Миечки от тебя взять чего, то бишь от наследства урвать. Ты ведь мужик небедный, правда? Хотя и не имела я права ни на что претендовать, а все равно меня словно черт понес! Поехала к тебе в контору… Ну, ты и сам все знаешь, я уж тебе про свою поездку рассказала. Потом домой возвращалась да все думала, все решала, что же дальше-то – сказать Катьке, не сказать, что ты живой… И решила не говорить. Зачем ей еще одно потрясение переживать? Она и без того кое-как на ноги встала. Так и не сказала ей, уж прости. Она так и думает, что ты помер. Поминки тебе через сорок дней устроила, представляешь? Плакала весь день… А я смотрела на нее и думала – поплачет да перестанет. А меня Бог простит за такое, я же мать, я добра своему ребенку хочу. Бог же все видит… Время пройдет, Катька оклемается да забудет. Время, оно ведь все раны лечит. Да и то – хватит уж ей маяться, жить пора. Нормально жить, как все бабы живут. А то эта любовь у нее была, как болезнь… Должна же она когда-то от нее вылечиться! И слава богу, что ее сейчас дома нет… А то увидела бы тебя живым – свихнулась бы разумом.

– А где, где она сейчас? На работе?

– Да говорю же – в отъезде она… И вообще, она здесь больше не живет.

– А где?

– У мужа своего живет.

– Катя вышла замуж?!

– Ой, надо же, как удивился! – язвительно произнесла Галина Никитична, хлопнув себя по коленкам. – Да, замуж вышла, а ты как думал? Вон фотография свадебная на стене висит, видишь?

Он глянул, куда показала рукой Галина Никитична. На фотографии в рамке была Катя, улыбающаяся, вполне счастливая. Склонила голову к плечу крепкого парня, смотрела в объектив своим фиалковым взглядом.