Другая сестра

– Терпение, шеф! – театрально шикнула она.

– Ну правда, интересно же! Не могу ждать, надо в уборную, – Палыч состроил страдальческую физиономию.

– В общем, Гэтсби сведет все к тому, – сжалилась Регина, – что они оба – не более чем плод воображения великого американского писателя. А следовательно, могут жить вечно.

– Скукота, – вклинился Вэл. – Я уж было подумал, что у Великого Гэтсби был брат-близнец, с помощью которого он плел свои интриги и выглядел огурцом после разгульных ночей. А? Как вам такой сценарий? – Он впервые за вечер открыто посмотрел прямо на Регину.

– Даже не думай, – сказал Палыч, вставая из-за стола. – В сценаристы я тебя не отпущу.

– Не очень-то и хотелось. – Вэл рассмеялся и откинулся на спинку стула, косясь на Регину. – Подкинь им идейку, а?

Регина чуть не потеряла самообладание от столь неприкрытого и точного намека на разоблачение. «Успокойся, – говорила она себе, – здоровяк просто ляпнул не подумав. Это совпадение… Но этот взгляд! Неужели он обо всем догадался? Да нет, вздор». Успокаивая себя, она упустила драгоценное время, проведенное без посторонних глаз и ушей. Ее самообладание и привычное хладнокровие вернулись к ней только вместе с возвращением Палыча.

Вэлу становилось все жарче, несмотря на раскрытые окна и опускающиеся на реку сумерки. Уголки воротничка врезались в его мясистую шею, на лбу выступили капельки пота, кончики волос стали влажными. Но, как истинный джентльмен, смокинга Вэл не снимал. А Регина не испытывала отвращения к его взмокшему виду. Напротив, от него так крепко веяло мужским духом – не потом, это был запах его тела, смешанный с ароматом дорогого парфюма, – что все остальные собравшиеся мужчины на его фоне меркли и скукоживались. Она завороженно смотрела на его профиль и чувствовала, как сбивается дыхание от нарастающего желания. Чем больше он потел и страдал в этом костюме, тем сильнее ее к нему тянуло. Она нервно кусала губы, с трудом сдерживая подступающие волны наслаждения, накатывающие от одной мысли о том, что он будет вот так же обливаться потом, нависая над ней в поисках все новых и новых способов доставить ей удовольствие. Ей даже несколько раз приходилось на пару секунд прикрывать глаза, чтобы выровнять дыхание и ненароком снова не потерять контроль над ситуацией.

Вечер переходил в ночную фазу, когда основная программа подошла к концу, а сотрудники начали разбиваться по парочкам и отправляться на исследование укромных уголков теплохода.

Регина предприняла жалкую попытку вытащить Вэла на танец, но тот заявил, что если пошевелится, то растает окончательно. Тогда ее ангажировал сам Палыч, причем аж на три композиции подряд, украв у нее минуты, которые она могла потратить на обработку Вэла. Правда, когда шеф вернул-таки даму на место, он отрекомендовал ее Вэлу как девушку, достойную внимания.

В танце между Региной и Палычем состоялся откровенный разговор:

– Ты крутая, ты мне нравишься. Простая такая, своя в доску и деловая… Как тебе Вэл?

Регина изобразила удивление, но ответила:

– Очень обаятельный, умный. С незаурядным чувством юмора.

– Так растормоши его! Ты девчонка бойкая, такая ему нужна!

– А как же его зазноба, о которой он грустит?

– Ой, Сюзанка, что ли? Та мадам серьезная, себе на уме, с претензией, – Палыч закатил глаза для убедительности. – Она ему спуску не даст.

– Ну и на здоровье, сам же выбрал, – с деланым равнодушием ответила Регина.

– Ну а мне-то на хрена его вечные эмоциональные качели? Был нормальный живой парень, а после романа с ней стал вечно хмурый и замороченный. Она его как поймала на крючок, так и дергает во все стороны. Вот, к примеру, сообщила ему на днях о своем скором приезде в Москву, а встретить не разрешила. Еще и у меня уточнила: «Григорий Палыч, автомобиль пришлешь, как обычно, к трапу!» Ну, в смысле, в аэропорт. Веришь, я ей выбил местечко во франкфуртском филиале, а она заявила: «Никуда из своего Архангельска не перееду!» Ни себе жизни, ни людям! Замуж не выходит, работает как проклятая, но и Вэла к себе не подпускает.

– А он так уж рвется?

– Да пес его знает. Тоже птица гордая. В общем, ему попроще нужна дамочка. Которая сама обиделась – сама же прощения попросила. Инициативная, незлопамятная, но умная. Тупых он не любит.

Уже совсем скоро карета должна была превратиться в тыкву, а прекрасный стопятнадцатикилограммовый принц все еще оставался полностью безразличен к отрекомендованной ему принцессе. Более того, при первом же удобном случае он удалился курить на палубу и, похоже, решил не возвращаться.

Видит бог, она хотела, чтобы ее победа в этом сражении была честной и заслуженной, но оппонент был настолько упрям, что даже не выходил на поле боя. В таком случае оставался только один способ: дисквалифицировать его и засчитать автоматическое поражение, прибегнув к не самому честному методу.