Другая сторона

— И вы ручаетесь за то, что эти документы, — Сталин снова щелкнул ногтем по папке, — будут доложены Гитлеру?

— Ручаюсь, товарищ Сталин.

— А вы, товарищ Василевский, — Сталин перевел взгляд на начальника Генерального штаба. — Вы гарантируете, что наша оборона выдержит натиск немцев?

Василевский встал и твердо сказал:

— Гарантирую, товарищ Сталин.

— Хорошо, — уже мягче согласился Верховный.

Сталин взял красный толстый карандаш и на первом листе в углу крупными буквами вывел: «Утверждаю. И. Сталин».

— Довольны?

Сталин хитро посмотрел на двух генералов, стоящих сейчас перед ним навытяжку.

— Вы свободны, товарищи.

— Есть! — в один голос ответили оба генерала.

Они направились к выходу, но возле самой двери были остановлены голосом Сталина:

— В сорок первом году похожая ситуация была с армией генерала Павлова, которая располагалась на «Львовском балконе». Тогда погибли или попали в плен двести пятьдесят тысяч красноармейцев и командиров, а генерал был нами расстрелян. В этом году в районе Курска в шесть раз больше наших войск — полтора миллиона человек. Если вы оба ошибаетесь в своих расчетах, то они тоже могут попасть в плен. Может быть, чтобы потом никого не пришлось расстреливать, нам следует отвести наши войска из опасного выступа, пока не поздно?

Ни Головин, ни даже Василевский не знали, что у Сталина уже был разговор с генералом Рокоссовским о планах на предстоящую летнюю капанию. Рокоссовский был твердо убежден в том, что летом немцы ударят именно на Курском выступе. Уж слишком удобной для немецкого наступления была конфигурация этого участка фронта. В подтверждение своей правоты Рокоссовский приводил данные войсковой, воздушной и агентурной разведок. Немцы начали подтягивать в районы Орла и Белгорода невероятное количество войск и техники.

Сталин знал мнение большинства членов Ставки — атаковать самим. За это особенно усердно ратовал Жуков. Рокоссовский убедительно доказал, что преимущество при примерном равенстве сил, которое сейчас сложилось в районе Курского выступа, будет иметь обороняющаяся сторона. Обороняться всегда проще, если заблаговременно подготовлены инженерные сооружения. Потери обороняющейся стороны при равенстве сил будут многократно меньше, чем у наступающей. Сталин выразил сомнение. Мол, немцы тоже это знают и сами захотят обороняться. Рокоссовский на это возразил, что немцы не будут обороняться, так как у них растянуты коммуникации и все необходимое для питания войск они вынуждены подвозить из глубины, тогда как наши войска снабжаются по самым коротким путям. Долго выдерживать такое напряжение немцы просто не смогут, поэтому они неизбежно перейдут в наступление в ближайшие месяц-два.

Сталин встал на сторону Рокоссовского и принял его план — оборонять Курский выступ.

Рокоссовский поставил на кон свою жизнь. Если теперь, после того как удалось убедить Сталина начать подготовку к обороне, немцы не перейдут в наступление…

Сейчас, сидя в машине, Головин время от времени бросал взгляд на папку у себя на коленях и бережно, почти нежно поглаживал плотную бумагу пакета, в который она была упакована.

«Липа, — с любовью думал генерал о папке, любуясь пятнами сургуча с оттиском генштабовских печатей. — Высшего качества липа. Хоть мед с нее собирай. «Филькина грамота». Подумаешь, обозвал Сталин. Для него, для Хозяина, я, Филипп Ильич Головин — Филька и есть. Даром что генерал. Зато главное сделано. Сталин дал добро на проведение оперативной комбинации. Теперь только бы не подвел фон Гетц. Только бы он не оплошал».

Машина установилась у шлагбаума на въезде на аэродром. Водитель предъявил пропуск, разводящий кивнул, часовой поднял полосатую перекладину.

У штаба уже суетился в ожидании комендант аэродрома Волокушин.

— Товарищ генерал! За время вашего отсутствия… — подскочил он с рапортом, выпячивая глаза от восторга.

— Вольно, — перебил Головин. — Соберите пилотов. Фон Гетца ко мне.

Через пять минут восемнадцать Героев Советского Союза стояли в линейку. На левом фланге, чуть особняком от остальных встал подполковник фон Гетц.

— Здравствуйте, товарищи пилоты! — обратился к ним Головин.

— Здравия желаю товарищ генерал-майор! — дружно гаркнул строй, будто всю ночь накануне пилоты только и репетировали слаженный и громкий ответ начальнику.

— Ну что? — Головин прошелся вдоль строя. — Подходит конец учебе. Скоро на фронт.

Строй обрадованно загудел.

— Но перед этим мне бы хотелось посмотреть, чему вы научились за эти одиннадцать дней. Волокушин!

— Я! — выскочил из-за спины генерала комендант.

— Подготовить шестнадцать истребителей к бою. Пушки и пулеметы разрядить.

— Есть! — комендант побежал отдавать распоряжение.

— Подполковник фон Гетц!

— Я!

— Ко мне.

— Есть.

Конрад строевым подошел к Генералу и приложил руку к пилотке, чтобы отдать рапорт, но Головин перебил его:

— Встаньте сюда, — он указал на место рядом с собой. — Капитан Дьяконов!

— Я! — откликнулся из строя капитан с обгорелым лицом.

— Назначаетесь руководителем полетов.

— Есть!

— Майор Чиркунов!

— Я! — подал голос майор.

— Выйти из строя.