Другая сторона доллара

— Ну, он все еще вполне приличный мужчина. Я имею в виду его внешность. Он ушел из бокса раньше, чем его изуродовали. У него темные волосы, без седины, он зачесывает их на одну сторону. Майкл всегда очень заботился о своей прическе. — Он пригладил свои жидкие волосы. — Зеленовато-серые глаза. Взгляд довольно умный, особенно когда он чего-то добивается. Тонкий рот. Я всегда думал, что рот у него жестокий. Зубы не такие уж хорошие. Но я понятия не имею, выглядит ли он и сейчас таким же опрятным мужчиной и сохранил ли свою осанку. Вообще он всегда поддерживал себя в хорошей спортивной форме.

— Рост и вес?

— Дюйм или два выше шести футов. Он тогда дрался в полусреднем весе, но сейчас должен быть тяжелее. Может быть, сто восемьдесят фунтов.

— Какие-нибудь шрамы или особые приметы?

Гарольд кивнул:

— Да. У него есть шрамы на спине — нас, бывало, лупил отец. У меня у самого такие же. — Он задрал нижнюю рубашку и показал мне белые шрамы, идущие вдоль и поперек спины. Они были похожи на иероглифическую летопись. По-видимому, Гарольд заполучил эти шрамы в процессе обучения жизни.

— Ваши родители еще живы?

— Конечно. Отец все еще бегает на ферме Снейк-Ривер, — сказал он без лишней ностальгии. — Покателло, Рурэр Роуд, 7. Но Майкл не поедет туда. Он ненавидит Айдахо.

— Никогда нельзя сказать наверняка, — ответил я, делая у себя отметки.

— Поверьте моему слову. Он порвал с отцом около двадцати лет назад. — И как бы в подтверждение своей мысли добавил: — В большой комнате есть портрет отца.

Я назвал его «Старик».

Прежде чем сесть к телефону, я более внимательно рассмотрел портрет: седой фермер с маленькими злыми глазками и ртом, напоминающим капкан для медведя. Затем я позвонил в Рено Арни Вальтеру и кратко изложил сведения о сыне старого фермера: Майкл Харлей, экс-моряк, экс-боксер, экс-кельнер, игрок, похититель детей, тот, который избил жену и подозревается в убийстве, водитель двухдверного «плимута» образца 1958 года с номером ИКТ-449, выданным в Калифорнии.

— Да-а, ты неплохо поработал, — сказал Арни, когда я закончил излагать свои данные. — Мы же пока ничего не достигли. Зато теперь мы... — Он заколебался. — Сколько человек ты хочешь занять в этой операции?

— Ты хочешь спросить, скольких человек я смогу оплатить?

— Твой клиент...

— Я потерял клиента. Надеюсь, что материал, собранный мною, даст мне кого-нибудь, я имею в виду клиента, но пока его нет.

Арни присвистнул.

— То, что ты затеял, — неэтично.

— Да, я знаю. Временно — я следователь в конторе местного шерифа.

— Теперь я понимаю: тебя щелкнули по носу. Слушай, Лью, я не люблю напоминать об этом, но ты мне должен триста долларов, а единственная плата за то, что мы уже проделали, — это слова благодарности. Если ты хочешь, чтобы мы остались в деле, завтра в это же время у тебя должно быть не менее шестисот долларов. При наших накладных расходах мы не можем работать задаром.

— Я знаю. Тебе будет заплачено.

— Когда?

— Скоро. Я сообщу утром.

— Что нам делать в оставшееся время?

— Продолжать.

— Ну, если ты так говоришь...

Арни повесил трубку, оставив у меня неприятное чувство неуверенности. Шестьсот долларов — столько я зарабатывал за неделю, но я же не работал каждую неделю. У меня было около трехсот долларов в банке и почти двести с собой. Я владел имуществом, состоящим из машины, кое-какой одежды и мебели. Все мое состояние после почти двадцати лет работы детективом составляло что-то около тридцати пяти сотен долларов. Ралф Хиллман со своими деньгами — вот кто обязан был финансировать розыски своего сына.

— Но, с другой стороны, — сказал я сам себе после того, как сам себя же и пожалел, — с другой стороны, я занимаюсь тем, чем хочу. Я хотел поймать человека, который «поймал» меня. Я хотел найти Тома. И мне необходим Арни как боевой пост в Неваде. Продолжаем.

Я сделал второй звонок — лейтенанту Бастиану. Было уже далеко за полночь, но он все еще находился в своем кабинете. Я сказал ему, что везу свидетеля, и кратко изложил, о чем свидетель собирается говорить. Бастиан выразил высшую степень восхищения и удивления.

Гарольд был еще в спальне и уныло стоял перед вешалкой для галстуков, вделанной в дверцу шкафа. Он был уже полностью одет, не хватало только галстука.

— Как вы думаете, какой галстук мне лучше надеть?

— Это совсем не обязательно.

— Но они же будут меня фотографировать. Мне следует быть прилично одетым. — С обезумевшими глазами он продолжал перебирать галстуки.

Я выбрал для него темно-синий галстук со старинными разводами, примерно такой, какой надевают на похороны. Мы заперли дом и гараж и поехали к югу от Лонг-Бич.