Другая сторона прощания

Не выключая фонарика, он перешел к кузову. Посветил в дальние углы, осмотрел металлический кожух и снова не увидел ничего подозрительного. Ни следов Беллы Лурдес, ни улик против Москита. Но все же Доквейлер стоял над кузовом, когда у Вальдеса чирикнул телефон. И еще он открыл гараж, хотя не собирался ставить в него свой грузовичок. Босх никак не мог понять, что все это значит.

В кузове была перевернутая тачка, двухколесная транспортировочная тележка, несколько инструментов с длинными черенками: три лопаты, мотыга, кирка и щетка для подметания, а еще пара чехлов для защиты рабочего места от пыли. Все лопаты были разные: одна штыковая и две совковые — первая поуже, вторая пошире. Похоже, они предназначались для уборки строительного мусора. Все лопаты были грязные. На штыковой осталась темно-красная глина, а на совковых — та же серая бетонная пыль, что и на одежде в ванне.

Посветив на резиновое колесо тачки, Босх увидел застрявшие в протекторе кусочки бетона. Очевидно, Доквейлер совсем недавно работал с бетоном, но вряд ли замуровал тело Беллы Лурдес. На тряпках в ванной была такая же пыль, а комплектов одежды там было несколько. Пожалуй, Доквейлер возился с бетоном уже не раз и явно начал раньше чем восемь часов назад — то есть когда Белла еще не пропала.

Однако, взглянув на глину на штыковой лопате, Босх призадумался. Яму Доквейлер мог выкопать когда угодно.

Босх подтянул ручную тележку поближе к откидному борту, чтобы рассмотреть ее как следует. На колесной оси была бирка с надписью:

«Инвентарь департамента общественных работ, г. Сан-Фернандо».

Доквейлер то ли стащил, то ли позаимствовал тележку в личных целях. Наверняка при ближайшем рассмотрении окажется, что многие инструменты в грузовике и гараже были украдены из мастерской во дворе департамента общественных работ. Но Босх по-прежнему не понимал, зачем Доквейлер склонился над кузовом и для чего ему в тот день понадобилась транспортировочная тележка.

Для дальнейшего обыска нужна была причина посерьезнее, чем срочные обстоятельства. Босх отошел от грузовичка и достал телефон. Пролистал список контактов до буквы «С»: под ней были записаны телефоны судей, с которыми у Босха были достаточно теплые отношения — настолько, что он сумел выпросить у них номера мобильников.

Для начала он позвонил судье Роберту О’Ниллу. Тот однажды вел четырехмесячное разбирательство по делу об убийстве, где Босх выступал в роли старшего детектива. Уже коснувшись иконки звонка, Гарри спохватился и взглянул на часы. Одиннадцати — того самого часа, когда судья превращается в тыкву, — еще не было. Если же позвонить судье после одиннадцати, добра не жди, будь ситуация хоть дважды чрезвычайной.

О’Нилл ответил почти сразу. Судя по голосу, он не спал и не был пьян. Что ж, это неплохо. Однажды у Гарри был случай, когда адвокат поставил под вопрос законность ордера, потому что судья дал разрешение на обыск в три часа ночи, когда Босх его разбудил.

— Судья О’Нилл? Это Гарри Босх. Надеюсь, не потревожил.

— Гарри, добрый вечер. Нет, не потревожили. В последнее время я ложусь поздно, а засыпаю и того позже.

Босх не понял, что он имеет в виду.

— Вы в отпуске, сэр? Вы не могли бы заверить аффидевит[8] по телефону? У нас тут пропала…

— Гарри, позвольте вас перебить. Вы, наверное, не слышали, что я уже три месяца как ушел в отставку?

Новость была неожиданной, и на мгновение Босх даже растерялся. Уволившись из УПЛА, он перестал следить за перипетиями в здании суда Клары Фольц.

— В отставку? — переспросил он.

— Вот именно, — сказал О’Нилл. — И вы, насколько мне известно, тоже. Это какой-то розыгрыш?

— О нет, сэр! Это не розыгрыш. Сейчас я представляю Управление полиции Сан-Фернандо. И мне пора. У нас тут ЧП. Простите, что побеспокоил.

И Босх, не дожидаясь новых вопросов, завершил звонок. У него не было времени на пустые разговоры. Вернувшись в раздел контактов, он стер номер О’Нилла, после чего позвонил Джону Хоутону: тот был следующим в списке дружелюбно настроенных судей. Среди местных копов и юристов он был известен как Пострел Хоутон. Он имел разрешение на скрытое ношение оружия, и однажды, когда во время процесса по делу о мексиканской мафии обе стороны затеяли нешуточную перебранку, Хоутон, призывая к порядку в зале суда, выстрелил в потолок. После этого судебный комитет округа и Калифорнийская ассоциация адвокатов вынесли ему порицание, а городской прокурор обвинил Хоутона в незаконном применении огнестрельного оружия и мелком правонарушении. Несмотря на это, Хоутон раз за разом баллотировался на пост судьи, и всегда успешно.

Он тоже не спал и не был пьян.

— Гарри Босх? Я думал, вы ушли в отставку.

— Ушел, а потом опять пришел. Сейчас работаю в полиции Сан-Фернандо — на общественных началах, разбираю нераскрытые дела. Но звоню по другому поводу. У нас тут чрезвычайная ситуация. Пропал сотрудник полиции. Я стою у дома подозреваемого, и мне нужно провести обыск. Мы надеемся, что она еще жива.

— Она? Это женщина?