Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие

Добра чужого не желать
Ты, боже, мне повелеваешь;
Но меру сил моих Ты знаешь —
Мне ль нежным чувством управлять?
Обидеть друга не желаю,
И не хочу его села,
Не нужно мне его вола,
На всё спокойно я взираю:
Ни дом его, ни скот, ни раб,
Нелестна мне вся благостыня.
Но ежели его рабыня
Прелестна… Господи! я слаб!
(Десятая заповедь — II, 231).

Где рабыня, там и жена. Эту слабость поэт признавал за собой и считал для себя извинительной. Такой же он признавал ее и для своих приятелей, кроме тех случаев, когда речь шла о его собственной жене. Когда юность прошла, изменилась не его моральная философия сама по себе, а его ситуация, его положение в обществе, и лишь в зависимости от этого — его философия. Телесные же слабости и грехи оставались в общем вне его моральных запретов — если грешники не посягали на его интересы.

Вежливый грех

Вокруг Пушкина в обществе было очень много людей, почти откровенно практиковавших гомосексуальные отношения — канцлер граф Н. П. Румянцев, министр юстиции И. И. Дмитриев, обер-прокурор Святейшего Синода и министр просвещения князь А. Н. Голицын, морской министр князь А. С. Меншиков, начальник Генерального штаба, а затем министр двора князь П. М. Волконский, князья В. П. Мещерский, П. В. Долгоруков и М. А. Дондуков-Корсаков (вице-президент Академии наук), а также министр просвещения и президент Академии наук граф С. С. Уваров, приятель Пушкина — Кишиневский вице-губернатор Ф. Ф. Вигель (у Пушкина есть эпиграммы на них), Л. М. Яшвиль (по Пушкину, «педераст и отъявленный игрок») и др.

С маститым поэтом и министром юстиции И. И. Дмитриевым Пушкин был знаком с детства: как литератор Дмитриев знался с его дядей и отцом.

Зайдя к Сергею Львовичу и увидев маленького Александра, Дмитриев воскликнул: «Ведь это настоящий арапчик!». На что мальчик, взглянув на рябое лицо гостя (он был со следами оспы) тотчас откликнулся: «По крайней мере, отличусь тем, что не буду рябчик!». Под 1811 годом Пушкин записал в набросках автобиографии: «Дядя Василий Львович. — Дмитриев, Дашков, Блудов». Вряд ли мимо любознательного и рано созревшего подростка прошли мимо слухи о необычных склонностях классика литературы. Позже Пушкин поссорился с Дмитриевым, но после нескольких лет прохладных отношений сошелся снова и сотрудничал до конца своих дней.

Другой поэт, за которым известны гомосексуальные склонности и которого Пушкин считал своим учителем, это Батюшков. Он тоже бывал у Пушкиных дома, а позже посещал Пушкина в Лицее. Пушкин воспринял от него многое в стиле поэзии, считал его своим учителем и посвятил ему два стихотворных послания. Когда Батюшков, потрясенный смертью своего возлюбленного, сошел с ума (1822), Пушкин был очень огорчен. В 1830 г. он посетил его в приюте душевнобольных под Москвой.

Начальник Генштаба князь Петр Михайлович Волконский (прототип Андрея Болконского у Льва Толстого) имел «вкусы против натуры», по запискам знакомой Пушкина Россет. В 1816 г. он жаловался царю на лицеиста Пушкина, назойливо вертевшегося вокруг него в театре. Впоследствии, став министром двора, он разрешил Пушкину, писавшему историю Петра I, ознакомиться с хранившейся в Эрмитаже библиотекой Вольтера. Потом они светски общались, Пушкин был у Волконского на балу.

Малорослый А. Н. Голицын, друг детства Александра I, присутствовал как министр народного просвещения на выпускных экзаменах в Лицее. Как обер-прокурор Синода он основал Библейское общество в России и распространял благочестие в университетах. Но в 1823 г. его фаворит В. Н. Бантыш-Каменский, сын известного историка, попался на каких-то гомосексуальных приключениях, был сослан в Вятку, а перед тем назвал начальству других известных ему содомитов. В стихах Пушкина 1824 г. есть эпиграмма на Голицына:

Вот Хвостовой покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, Бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он. (11: 127).

В 1824 году Голицын был уволен со всех должностей. Впрочем, при Николае I Голицын стал канцлером всех российских орденов. Это он рас следовал в конце 20-х происхождение «Гавриилиады» и допрашивал Пушкина. Зная натуру и прошлое Голицына, Пушкин мог бы оценить иронию ситуации, но ему в это время было не до иронии.

После повторных скандалов Бантышу пришлось удалиться на покаяние в Суздальский Ефимиевский монастырь. С отцом сосланного Бантыша Пушкин уважительно переписывался, они обменивались историческими материалами.