Другая страна

Первое, что я получил, вернувшись домой, был скандал по поводу моего выступления с нападками на американцев. Добросовестный журналист Томсон, на следующий день, передал по телеграфу тщательно записанные слова. Вроде и обижаться не на что, никто за язык не тянул, но неприятно. Не для прессы говорилось. До сих пор уверен что мне очередного звания не дали из-за этого шума. Еще два года сидел на старой должности, а ведь в душе надеялся получить повышение.

28 июля 1956 г

– Здравствуй, полковник, – доброжелательно скалясь, сказал он.

– Здравствуй, журналист, – ответил я, ему в тон, пожимая руку. – Вот как не пытаюсь вспомнить, вроде тебе приглашения не посылал.

– Где двести человек, там еще для одного места всегда найдется, – улыбнулся он.

– Но я тут вполне официально, – заявил Роберт, показывая приглашение. – Позвонил твоей жене, и вот оно.

– Официально? – переспросил я.

– Дружески, – ответил он, улыбаясь еще шире. – Все-таки не первый год знакомы. Никаких статей в газеты без разрешения. Просто уж очень ты интересный человек, полковник. Там, где ты находишься, всегда есть что-то занимательное. Вот хотя бы твое место проживания.

– А что такого интересного в моем поселке?

– Много разного, – энергично кивнул Роберт. – Два других ваших поселка вошли в городскую черту Иерусалима и ничем особенным не замечательны. Совсем другое дело – твой. Первый из бывших арабских сел, к которому подключены общеизраильская электрическая и телефонная сеть. Первый, в котором проведен водопровод и канализация.

Кроме того, за последние пять лет в "Памяти Дова" население увеличилось больше чем на сотню семей. Но люди уж больно занимательные. Четыре армейских генерала и одиннадцать полковников, начальник полиции иерусалимского округа, три начальника отдела полиции из центрального округа, а простых майоров с капитанами я просто не считал. И еще, создатель израильской штурмовой винтовки и нобелевская лауреатка. Парочка простых, – он улыбнулся снова, – миллионеров.

А полицейских, если подумать, у нас, действительно очень много. Пограничники, до сих пор, часто работали вместе с полицией. В последнее время спецназовские роты использовали при облавах на уголовников. И после армии многие шли служить в полицию.

– Занимательная информация, – согласился я. – Хотя среди новых жителей имеются и простые люди, родственники старожилов, где-то пару сотен семей. И какое это имеет отношение ко мне?

– Это ж у вас, русских, говорят "муж и жена одна сатана", но это интересно только в общей картине.

– Вот уж ерунда какая, никак наши служебные дела не пересекаются, а моя жена абсолютно не имеет привычки спрашивать моего одобрения на хозяйственные дела в поселке. Но ты продолжай. Что там еще?

– Еще много… Ты совершенно не типичный случай в ЦАХАЛе. В конце 40-х из армии были уволены практически все офицеры с коммунистическим и левосоциалистическим прошлым. Практически все высшее командование выходцы из Бейтара, учившиеся в военных училищах США и Англии. Не обошлось без давления нашей американской администрации, когда в США шла охота на коммунистов. Ты вот знаешь, что лично тобой очень плотно занималась и разведка, и Госдепартамент?

– И что они могли найти в моем прошлом? – с интересом спросил я.

– Разве что факт нахождения в комсомоле.

– Ничего особенного и не нашли, но это и не важно. Подозрительно само происхождение и страна, откуда приехал, особенно в свете этих американских историй со шпионажем. Кстати, ты по-прежнему ходишь с крестом на шее?

– Показать? – спросил я, берясь за пуговицу.

– Верю. То же очень странно смотрится в еврейском государстве.

– Э, – говорю, – ты совершаешь старую ошибку. Проблема в том, что существует вечная путаница между понятиями еврей как вера, и еврей как национальность. Там, за границей, это смешивается. В СССР религию вообще в расчет не принимают. А у нас, в Израиле, происходит создание нового народа – израильтян. Все приехавшие перестают быть евреями и становятся марокканцами, русскими, румынами и тому подобное. Спроси любого, он тебе обязательно разницу разъяснит. Так я по своим побуждениям и реакциям намного ближе еврею, происходящему из Киева или Минска, чем из Касабланки, но вполне способен ужиться с ними обеими. А вот дети их и внуки, прекрасно помня откуда они происходят, считают себя израильтянами и у них нет особых барьеров между разными общинами.