Другая страна

– Не люблю, когда на меня кричат, и особенно, когда у человека при этом изо рта слюна брызгает, – объяснил он остальным. – Вежливее себя надо вести. Тем более, подобным людям. Еще в 1948 году деятельность вашей так называемой партии была запрещена правительством за призывы изменения государственного строя. А в 1949 году, когда вы, – он с размаху пнул ботинком лежащего в живот. Тот скорчился в утробной позе и перестал подавать признаки жизни вообще, если не считать непроизвольные стоны, – устроили попытку государственного переворота, которая была подавлена, СНСП была вообще объявлена вне закона. Ты что, думаешь, что новый переворот удастся? Уже нет. И тобой я займусь лично.

Один из задержанных бросил на меня быстрый взгляд.

– Ты что-то хочешь сказать? – поинтересовался я.

– Я второй секретарь египетского посольства, – сказал он на приличном английском. – Амин Селу. Мои документы у одного из ваших людей.

Я протянул руку. Один из солдат взял паспорт и вручил мне.

– Мне бы не хотелось, чтобы произошла серьезная ошибка, продолжал он. – Даже в этой ситуации у меня дипломатическая неприкосновенность.

– Ну что ж, – сказал я, перелистывая страницы и внимательно сверяя фотографию с оригиналом. – Действительно дипломат. Очень странные у вас знакомства, для официального лица, в доме, набитом нелегальным оружием и подозрительными людьми. Но ничего не поделаешь. Это не моя компетенция, проводите его до ворот…

Пьер резко повернулся ко мне всем телом и звенящим от ярости голосом поинтересовался:

– Может, спросишь мое мнение?

Артист, подумал я с восхищением. Публика в восторге. Если кто выйдет на свободу, точно расскажет, как египтянина отпустили на все четыре стороны. Претензии предъявлять некому, мало ли что могло случиться в городе, где постоянно стреляют. Не договаривались бы заранее, сам бы поверил, что тупой американец отпустил разведчика. Только дальше двора он не уйдет.

– Ничего не поделаешь, – повторил я, разводя руками. – Надо соблюдать конвенции. Но ты не обижайся, я тебе уступлю парочку не особо ценных клиентов, они все явные заговорщики, – мы улыбнулись друг другу.

Все это время с верхнего этажа в коробках сносили все найденные в комнатах бумаги и сваливали их в коробки, которые выносили к грузовику. Разбираться было некогда. Потом этим займутся специалисты.

– Смотри внимательно, – сказал я лейтенанту, вставшему за моей спиной. Неудобно, совершенно вылетело его имя из головы. Прошли те времена, когда я каждого солдата в батальоне знал. Большой начальник теперь, общаюсь не ниже командира роты. – Считая слева, второй, восьмой и вон тот – с разбитой рожей. Остальные нас не интересуют.

– Ты, ты и ты! – тыкая пальцем, заорал он. – Встать! Они медленно выпрямились, не так просто ходить после стояния на коленях на каменном полу. К каждому отработанно подошли двое спецназовцев и, заломив им руки, повели во двор. Там их спеленают и наденут мешок на голову. В таком положении не очень-то попрыгаешь, не кино. Со двора заходили марониты, сменяя спецназовцев.

– Это твои клиенты, – сказал я Пьеру, с довольным видом разглядывающему одного богемного типа.

– Ты прав, мал-ин хадол (они все негодяи) – плотоядно оскалился он. – Тебе они совершенно ни к чему. Вот этот, например, – он показал на своего клинта, – тоже давно разыскиваемый известный деятель. В 1951 году участвовал в убийстве премьер-министра Риада ас-Сольха. Сбежал из страны в Сирию. Но не забудь свое обещание.

– Это не только мое слово, это решение правительства. Мы работаем вместе.

– Вместе, но не в одной команде, – почти прошептал он. – Мы и вы. Не впутывай сюда друзов.

Эти вечные счеты, уходящие на столетия в глубину, мысленно скривился я. Восток есть Восток и Западу его не понять. Мне, так точно. В подобных делах главное – необходимость взаимодействия. А если от соседа по окопу воняет, терпи.

Я отдал честь и вышел, за мной потянулись остальные.

– А ведь они их всех кончат, – задумчиво сказал взводный.

– Вот и хорошо, – ответил кто-то, таких отпустить, начнут в спину стрелять.

– Всем заткнуться и приготовиться, – скомандовал я. – Если какая-то сука еще раз откроет рот и скажет что-нибудь на иврите, до пересечения границы, пойдет служить в инженерные части. Последнее время очень требуются любители работать лопатой и красить заборы. Давай, Бузгало, заводись, – это уже водителю. – Что, опять радио слушал? И что, можно поймать что-то приличное? – устраиваясь поудобнее, спросил я.

– Есть радиостанция на английском. Прямо в прямом эфире рассказывают, где американцы высаживаются. Корреспондент сидит на крыше высотного здания и в бинокль наблюдает.

– А кроме Ливана?