Другая страна

– Пришло время сдавать экзамен на настоящего солдата. Вы все слышали, что соседний поселок повадились обстреливать по ночам. Выстрелят пару раз с холмов по окнам и уходят. Кто-то там явно наблюдает, и когда они идут на прочесывание, эти стрелки не появляются. Наша задача скрытно подойти ночью и сесть на возможных подходах. Если удастся, найти наблюдателя. Если в первую ночь не придут, ждать следующей. С комбатом и тамошним начальством я договорился. Никакие местные там ходить не будут. Любой человек с оружием – враг. Так что выходим после обеда, чтобы подойти в темноте. Воду и еду взять на двое суток. Пойдут отделения Орлова и Ардити.

Я лежал на спине и внимательно изучал звезды. Надоели они мне до чертиков, но чем-то заниматься надо. Мы ждали уже вторую ночь. Пять засад по четыре человека и я. По закону подлости, никто не появлялся. Первое напряжение спало, ребята начали уставать.

– Послушай, Рафи, а что это у тебя за фамилия такая, ты ж сабра?[14]

– А, мы геры.

– Это еще что такое? Ашкеназов и сефардов видел, негра-еврея тоже, а вы что еще за особенные?

– В Галилеи есть село, там все русские, перешедшие в иудаизм. Еще в начале века приехали. Это… перешедшие в из другой религии – «Геры». Мы, – после заминки, сообщил Рафии, – православные раньше были.

– Так я и не понимаю что такое еврей, – пожаловался я неизвестно кому, – один коммунист и ни в какого бога не верит, другой с утра до вечера молится, а третий – вон вообще, оказывается русский. И не религия, и не национальность. Может Меер прав, кто себя называет евреем, тот и есть еврей. Остальные как-то не рвутся добровольно в эту категорию.

– Нет, – сказал Рафии. – Существует очень четкое определение, что записывать в удостоверение личности. Кажется, в 1939 г суд был. Постановил – у кого мать еврейка, тот еврей.

– Это значит, что человек по фамилии Рабинович, может быть не евреем, если у него мать не еврейка? Оригинально…

– Если он себя считает евреем, то не большая проблема пройти гиюр. Ну, – официальный переход в иудаизм, – пояснил он, в ответ на мое недоумение. – Получает документ, что он все выучил, что положено и будет запись в удостоверении личности изменена. В Израиле существует облегченная процедура для таких. Вот обрезание делать обязательно. Большая ругань была перед войной с религиозными партиями, они хотели наоборот усложнить.

– Это хорошо, что мне не требуется. Евреи – явно большие оптимисты. Только родились, а уже лишнее отрезают… Тихо! Выстрелы. Моше, Шай – за мной. Остальные ждать. Сниматься только по сигналу.

Через десять минут бега выскочили на соседнюю засаду. Четверо стоят совершенно открыто. На земле два тела. Стоят, топчутся бессмысленно.

– Ардити! Доложить что произошло.

– Они шли вон оттуда, – возвращаясь в нормальное состояние прямо на глазах, говорит девушка. Иногда резкий тон очень хорошо помогает.

– Винтовки в руках и говорили по-арабски. Подождала пока подойдут ближе. Открыли огонь.

– Что сделали неправильно?

Смотрит удивленно.

– Какого вылезли! Если бы они были не одни, вас бы постреляли сразу же. Вы ж ничего вокруг не замечали, даже нас не услышали. Моше – ракету на сбор. Зеленую. Давайте, работайте нечего на меня смотреть… Обыскать. Оружие, деньги, документы забрать. Когда придут остальные, потащат тела в поселок. Отчитаться надо и показать что вы настоящие солдаты. Вам благодарность за выполненную работу. Если еще раз так подставитесь, сгною на работах у Хавы.

* * *

– Где взял? – радостно спросил Ицхак, забирая сигареты. – А, египетские, трофей. Молодец! Есть от тебя польза старому еврею. Он уселся поудобнее, вытянув ноги.

– Про Испанию тебе? – закуривая, переспросил он. – Красные пилотки, "но пассаран", героические борцы за свободу из интербригад… Могу и про Испанию…

Осенью 1936 г, когда я сидел в особо расстроенных чувствах, по поводу очередной кибуцной свары, мне Табенкин предложил в Испанию съездить. Может Хаве, таким образом, хотел помочь, а может, какие-то планы по поводу связей с испанскими социалистами имелись. Хотя, скорее всего, одно другому не мешало. Можно и двух зайцев поймать, надо только побольше силков поставить… Никто ведь не представлял себе толком, что там происходит, но бороться против фашистов – что может быть лучше? Я с радостью ухватился за это предложение. Нас таких было пять человек.

Ехали мы кружным путем, через Францию, напрямую было нельзя, там, на море кто только не шлялся. Могли и не пропустить. В первые дни франкистского мятежа все профсоюзы и партии создали собственные отряды ополченцев. Естественно общее командование существовало только на бумаге. Добровольцев из-за границы в Каталонии принимали с распростертыми объятиями. Нас, объединили с англичанами, так что я знаком с Артуром Кестлером, вместе воевали.

– А это кто такой?