Другая женщина

В тот день, сломавший его судьбу, Чембарцев проспал. Всего-то кружку пива выпил после работы с мужиками, и вот тебе, пожалуйста: проспал! Они с Валечкой работали в разные смены, и по вечерам Иван ездил ее встречать к заводу – мало ли что, все-таки на седьмом месяце. Был конец марта, но морозно и снежно, как в январе, – весна запаздывала. Иван накинул пальто, схватил шапку и помчался на улицу – так здорово проспал, вот черт! Наверно, она уже на подходе. Выскочил в переулок и сразу увидел Валечку – она медленно шла по снегу вдоль длинной ледяной дорожки, раскатанной местными мальчишками. Увидела его, рукой замахала…

То, что случилось дальше, врезалось в его память замедленными кадрами фильма: в переулок въехала светлая «Волга», ее чуть занесло, и машина почти задела Валечку, та покачнулась, шагнула в сторону…

Если бы не эта ледяная дорожка!

Нога у Вали поехала, она потеряла равновесие, замахала руками и упала…

Нехорошо упала, навзничь.

Иван заорал и побежал к ней, а машина, которая слегка притормозила, резво рванула вперед. Иван бежал прямо на машину – увидел перекошенное от страха лицо водителя, опять заорал:

– Стой! Стой! Помоги! В больницу надо! Стой!

Но машина, вильнув, объехала его и умчалась дальше по переулку, потом свернула направо.

– Что же ты… В больницу же… надо…

Он побежал к Валечке – она не дышала, и Ванька заплакал от ужаса: что ж такое-то?! Что же это?! Врача, надо врача… В больницу… Он попытался ее поднять, не выходило, но как-то осилил, встал, поскользнулся, чуть не упал, но выправился и пошел с Валей на руках к главной улице, где горели фонари и ездили машины, где была телефонная будка. Дошел, положил ее на тротуар – где ж телефон-то?

Тут же собрались прохожие: что, что случилось? Ой, смотри, женщине плохо! Беременная! Рожает, что ли? Да ты смотри, кровь! И правда, здесь, на свету, стало видно, что снег под головой Валечки красный. И вдруг Иван увидел машину «Скорой помощи», выехавшую из-за поворота. Он выскочил на проезжую часть, чуть не под колеса кинулся:

– Стойте! Помогите!

Дальше он помнил плохо: скрежет тормозов, свистки милиционера, общий крик, кто-то ударил его в зубы – вроде как шофер «Скорой», кого-то он бил сам, вырываясь:

– Пусти, сволочь! Жена же моя! Пустииииии…

Как оказалось, бил он милиционера. Ну, его и повязали, несмотря на то, что орал как резаный: жена помирает! Успел увидеть, что Валечку забрала та «Скорая», на которую он кидался. В машине милиция ему еще наваляла, и здорово, и в отделении добавили – в такой раж он вошел. Иван буйствовал в «обезьяннике» почти час, потом затих. Тогда к нему осторожно подлез жавшийся в уголке пацан со смешной челочкой – Генка Степанов по прозвищу Чубчик кучерявый, мелкий жулик, карманник, взятый с поличным.

– Эй, парень! Как тебя звать-то? Иван? Ванька, значит. Слушай, ты зря бузишь! Так тебе всего пятнадцать суток дали бы, а теперь на статью тянешь!

– Пятнадцать суток?! – ужаснулся Иван. – Я не могу пятнадцать суток! У меня жена помирает!

– Тихо-тихо-тихо! Ты что! Тихо сиди! Не хочет он пятнадцать суток! А два года не желаешь?

– Как… два года?! За что?! Они ж сами!

– Тихо, говорю тебе! Не ори! Надо утра дождаться. Начальник придет. Тут хороший начальник, правильный. Он меня один раз отпустил, веришь? Вдруг и тебя отпустит…

Они оказались ровесниками. Оба детдомовцы – нашлось, о чем поговорить. Правда, говорил один Генка, трындел без умолку, заговаривая Ваньку, и в конце концов Чембарцев впал в тягучее мутное забытье. Очнулся от звонкого голоса все того же Генки, который радостно кричал, стоя у решетки:

– Дяденька начальник! Здравствуй! Как она, жизнь?

– Какой я тебе дяденька! Племянник нашелся. Степанов, ты, что ли? Завязывай ты с этим делом, не годишься! Какой из тебя щипач, ты уж пятый раз попадаешься.

– И всего третий! Гражданин начальник, подойди, сделай божеску милость!

– Ну, чего тебе?

– Начальник, будь человеком, отпусти, – тихо заговорил Генка совсем другим тоном, серьезным. – Да не меня! Вон его! У парня горе, жена помирает, а его забрали по дурке! Отпусти, правда! Беременная жена, на седьмом месяце…

Начальник посмотрел на сидящего на лавке Чембарцева, тот, исподлобья, на него.

– А чего рожа такая? Дрался, что ли?

– Ну, накидал слегка мусорам твоим, так он осознал! Правда! Ну, горе ж у пацана!

– Подойди-ка! Как тебя?

– Чембарцев Иван. – Ванька с трудом встал, так все затекло за ночь, подошел.

– Ну что, Чембарцев Иван? Плохо дело? Рассказывай!

Иван рассказал, как мог. Начальник смотрел на него, молчал, только хмурился и желваки на скулах играли. Он был немолод – в отцы пацанам годился. Седой, глаза голубые. И, глядя в эти голубые глаза, Иван вдруг сполз по решетке и встал на колени:

– Отпустите меня, христом богом прошу! Век не забуду!

Начальник тяжко вздохнул, потом крикнул:

– Дежурный! Алексеенко! Отпусти этого! Чембарцева. Да, и позвони в справочную, узнай, куда привезли Чембарцеву… Как дальше?

– Валентину Сергеевну!