Другая женщина

– Вот это другой разговор. Я уже сказала: нужен хороший, опытный, желательно известный телевизионный репортер, который по телевизору поведает миру о живописце Сажине и выставке его бессмертных холстов в «Центр-арте». Срочно!

– Вроде нет у меня таких знакомых, шушера одна.

– А ты подумай, постарайся, потрудись, одним словом. Ты же знаешь, я не люблю рабский труд. Труд должен быть оплачен. За мной не заржавеет.

Эти слова взбодрили, конечно, Кусочкова, но по задумчивости его лица чувствовалось, что работа предстоит не из легких. А кому сейчас легко?

И все-таки Вася Кусочков был необыкновенным человеком. Умел он, Вася Кусочков, пролезать в залитые бетоном щели при условии внушительной и своевременной оплаты. За деньги Вася Кусочков совершил бы все двенадцать подвигов Геракла и отгадал бы все загадки принцессы Турандот. Великим человеком был Вася Кусочков – он самоотверженно любил денежные знаки. Может быть, на таких добрых мо́лодцах и держится вся наша земля-матушка?

Очень скоро Кусочков, усталый, но довольный, возник перед Ириной с клочком бумаги в руке.

– Вот, держи, – сказал он, ликуя. – Позвонишь по этому телефону. Лучшего репортера тебе надыбал. Важный, как индюк, работает только с известными личностями по указанию своего начальства. Но иногда отвлекается, если как следует уговорить. Я прошел все круги ада, прежде чем добился его милостивого согласия. Пока условного. Встретишься с ним и добьешь. Запасись терпением и «бабками», их много потребуется, не обессудь. И цени мой адский труд, – он засмущался и, как всегда в таких случаях, поник головой и заковырял носком землю, ни дать ни взять, скромное застенчивое дитя.

– Оценю, Вася, обязательно, но когда все устроится.

– А если не устроится? Я же работал…

– Получишь меньше, если не выгорит. Отрицательный результат – тоже результат, но менее ценный. Ты согласен со мной?

– Да ладно, – махнул усталой дланью Кусочков…

По телефону голос у Геннадия Степановича был низкий, бархатистый, глубокий, как у оперного «баса», причем непременно народного артиста. Ирина робко представилась, он выдержал небольшую паузу, как бы вспоминая, кто бы это мог быть, потом радостно «вспомнил».

– А-а, Ирина Викторовна, мне много говорили о вас. Нам надо встретиться, сейчас посмотрю в органайзере. Завтра в девятнадцать ноль-ноль вас устроит?

– Конечно.

– Тогда приезжайте ко мне в девятнадцать часов. Записывайте адрес.

– К вам? Куда – к вам?

– Ко мне на квартиру, само собой. Серьезные вопросы в людных местах не решаются.

– Но…

– Вы готовы записывать? Диктую адрес…

Голос был истинным украшением внешнего образа опытного репортера. Он это знал и использовал природное достояние на всю катушку, то понижая, то повышая регистр, то растягивая слова, то сжимая их до эффектных точек, то расцвечивая руладами плавное течение речи. В целом же этот редкий голос совершенно не соответствовал обыкновенной, даже стандартной внешности своего владельца. Геннадий Степанович принял Ирину в пузырящихся на коленях джинсах и простой клетчатой рубашке с распахнутым воротом. На ногах у него были домашние жесткие туфли с примятыми задниками – из того симпатичного обмундирования, что выдают в приемных покоях больниц гражданам, не запасшимся собственными тапочками. Ирине предложены были точно такие же, разумеется, мужского размера. Репортер был среднего роста, средней полноты и среднего возраста, с простым, тоже как бы усредненным лицом, то есть все черты присутствовали и располагались на своих местах – как дешевая мебель, не украшающая комнату, но придающая ей жилой вид.

Ирина, теряя тапки, прошлепала в комнату, чувствуя, что на ходу стремительно утрачивает женскую привлекательность. Посреди комнаты располагался накрытый стол. Не «оливье», не селедка под шубой, не шпроты и тем более кильки в томате – нет-нет, то был изысканный стол для полуофициального приема почетного гостя. Для Ирины то есть. Фрукты, печенье, конфеты, бутылки красного и белого вина, коньяк, виски, минеральная вода – что твоя душа пожелает. Такой прием удивлял, но и обнадеживал.

– Проходите, пожалуйста, присаживайтесь за стол. Выпьем, отметим наше приятное знакомство, – прокурлыкал хозяин.

– К сожалению, выпить не смогу. Я за рулем.

– О, не беспокойтесь. У меня есть молодой сосед, мой большой приятель. Он вас отвезет в нужное время в нужное место.

Ирина уселась за стол, незаметно освободив ноги от больничных тапок.

– Что будем пить? – спросил хозяин.

– Белое, пожалуйста.

– Отлично. Итак, за успех нашего безнадежного дела!

– Безнадежного? – улыбнулась Ирина.

– Нет, нет, это шутка, – они выпили. – Давайте теперь поговорим о деле. Вы, стало быть, жена?

– Жена художника Сажина.

– Почему я о нем не знаю?

– Так получилось. Вот я и хочу, чтобы о нем узнали и вы, и многие другие.

– Вам говорили, что я не занимаюсь новичками?

– Говорили.

– Вы знаете, что для меня это будет внеплановая работа?

– Да, конечно.

Затем последовала короткая сцена из криминального фильма: он взял листок бумаги, кое-что нацарапал на нем и протянул Ирине: там значилась грозная цена вопроса.