Другая женщина

– Сядьте, – он снова прижал ее к себе и, подбираясь к губам, нежно целовал в лоб, щеки, потом вокруг губ, все ближе и ближе, пока их губы не совпали, и с этого момента Ирина поняла, что все уже произошло и будет еще лучше. «Ради Аркаши», – успела подумать она, а дальше думать было невозможно…

Он позвонил своему соседу:

– Саша, надо отвезти даму. Ты готов?.. Ну вот, он готов, доставит вас до дому в целости и сохранности.

– А вы теперь будете меня преследовать?

– Упаси Бог! Ни в коем случае. Если только вы сами захотите.

Ирина усмехнулась и снова прижалась к нему. От него пахло хорошим одеколоном, хорошим вином и хорошими сигаретами…

Водитель Саша вид имел равнодушный, отрешенный, на Ирину не смотрел и был целиком поглощен вождением чужого автомобиля. Однако Ирине было стыдно, она отворачивалась к боковому стеклу, чтобы случайно не встретиться глазами с молодым человеком, который, вероятно, думает о ней черт знает что. И правильно думает. «Шлюха, продажная шлюха, – мысленно обозвала она себя и вдруг улыбнулась. – Бедный Аркаша, и вовсе он тут ни при чем».

В сумочке запел телефон.

– Ты знаешь, который час? – сердито спросил Аркадий.

– Нет.

– Уже полночь, к твоему сведению. Что это за дела такие по ночам? Где тебя носит?

– Приеду – расскажу. Ты будешь доволен.

– Жду тебя, жду, – заныл Аркадий. – Нужен твой профессиональный взгляд. Что-то у меня с небом не катит.

– Я скоро, уже рядом, не сердись.

Профессиональный взгляд… Вот насмешил! Что там с небом? Ангелы, что ли, не вытанцовываются? Ладно, посмотрим, поможем по мере сил. Кому, как не ей, водить хороводы с ангелами?..

«Как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным… что вот, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живет Петр Иванович Бобчинский». Смешно, правда? А пожалуй, и не смешно. Грустно, господа. И жаль этого маленького, болтливого, никчемного человечка, родившегося в уездном городе и прожившего в нем всю свою ничем не примечательную жизнь. Но ведь он такой же, как все: у него есть голова, тело, руки, ноги, он умеет дышать, говорить, есть и даже чувствовать. И для чего-то же пришел в эту жизнь, какая-то польза есть от него на земле, хотя бы потому, что позднее он удобрит ее своим телом. Почему же оказался он песчинкой в пустыне, каплей в море или мельчайшей бактерией, не различимой невооруженным глазом? Он человек. Человек хочет, чтобы о нем знали. Это даже не глупость и не тщеславие, это, если хотите, смутное понимание своей роли в движении и развитии жизни…

Всё, что сказано выше, лишь преамбула к разговору о телевидении, которое, существуй оно в гоголевские времена, возможно (хотя и не обязательно), помогло бы бедному Петру Ивановичу осуществить свою заветную мечту. Оно и теперь помогает, а человек, особенно маленький, мало значительный, по сути своей меняется мало. «Ты видел меня вчера по телевизору на митинге на Дворцовой? Я в первых рядах стоял». «Смотри завтра телевизор, покажут нашу лабораторию и меня увидишь». «Видел, как вчера на улице меня корреспондент спрашивал насчет автомобильных пробок?» Видел, не видел – а результат есть: теперь все знают, что живет в таком-то городе…

Не стоит судить Бобчинских, которых так угнетает собственная безвестность. Бог с ними! Пусть их показывают по телевизору даже в том случае, если к имени присовокупить нечего. А если есть чего? Спасибо тебе, телевидение, когда ты приходишь вовремя. Не ругайте телевизор, господа, не называйте его «ящиком», не браните бездарные фильмы и болтливые крикливые ток-шоу. Любите телевизор, он ваш друг и помощник, ваша путеводная звезда!