Другая женщина

– Я решила, что тебе будет приятно, – ответила она. – Что для вас это будет замечательная возможность встретиться снова и помириться.

Она положила книгу на ночной столик и сняла очки, массируя переносицу.

– Так жаль, – продолжала она, – когда теряешь связь с близким человеком. У вас это произошло из-за чего-то определенного?

Ага, она хочет поиграть? Ладно, давай поиграем.

– Не совсем так, – будничным тоном ответила я. – Просто жизнь, как говорится, развела нас в разные стороны.

– Когда я услышала, что вы познакомились еще в школе и когда-то были так близки, мне и думать не хотелось, чтобы такой особенный для тебя человек не попал на твой праздник. – Глаза у нее хитро блестели. – Я даже провела поиск в этой компьютерной штуке, как там ее называют – букфейс?

Да, у нее отлично получалось. Но она словно бы забыла, что сейчас тут нет Адама. Он бы не услышал фальши в ее жалобных интонациях, не разглядел жеманства в ее взгляде. Несомненно, он бы засиял от гордости, узнав о ее изобретательных детективных изысканиях. «О, спасибо ей, – ворковал бы он. – Как заботливо, правда? Она же просто потрясающая, разве не так?»

Я улыбнулась:

– Фейсбук, Памела. Эта штука называется «Фейсбук».

Дернувшись, она резко выпрямилась, мгновенно перестав изображать из себя ребенка.

– Я не обязана быть с тобой вежливой, – прошипела она. – Но, как бы там ни было, ты собираешься стать моей невесткой.

Я усмехнулась:

– Именно. И, в отличие от вас, я жду этого с нетерпением.

– Тебе бы лучше оставить этот сарказм, – заметила она. – Он тебе не идет.

– Вам бы лучше перестать быть такой гадиной, – отчеканила я.

Глаза ее сверкнули темным огнем, тонкие губы раздвинулись. Она оскалилась, словно пес. Над двумя передними зубами показался край десны.

– Неужели ты совсем не умеешь прилично себя вести? Ты вправду считаешь, что мой сын до конца своих дней останется с кем-то вроде тебя?

Я чувствовала, что она еще много чего хочет сказать. Поэтому я просто стояла, скрестив руки на груди, и ждала продолжения.

– Он мог бы получить кого хочет, – продолжала она. – Господи помилуй, почему он выбрал именно тебя? Не знаю. Но в конце концов он образумится, помяни мое слово. Я лишь надеюсь, что это произойдет пораньше.

Я улыбалась, словно ее злобные слова совершенно меня не задевали. Словно мне все это – как с гуся вода. На самом деле каждый произносимый ею слог был для меня словно меч, подрубавший струны, на которых держалось мое сердце. Меня словно забросило в прошлое, в начальную школу, в тот самый момент, когда мерзкая Фиона нависла надо мной в углу игровой площадки и хохотала, а я лежала перед ней, раскинувшись на земле, и мое голубое льняное платьице задралось до пояса.

– Почему это у тебя штанишки грязные? – ухмылялась она. – Глядите все! Эмили обкакалась!

Подбежали другие дети, стали тыкать пальцем и смеяться, пока я поспешно оправляла платье. Потом я попыталась встать, и Фиона протянула мне руку, но, когда я хотела за нее ухватиться, Фиона ее отдернула, и я снова шлепнулась.

– Ах, эта глупая грязная Эмили, – засмеялась она. И все подхватили, все. Пусть даже кто-то сделал это просто из страха, что его тоже начнут доводить, – все равно. – Тебе надо бы пойти переодеться. Никто не захочет сидеть рядом с вонючкой, от которой несет дерьмом.

Я до сих пор помнила тот стыд, то смущение. И как щеки у меня обожгло жаром, хоть я и отчаянно пыталась не покраснеть. Я побежала к туалетам, но у входа кучковалась обычная шайка. Я протолкалась через них, но тут зазвенел звонок: перемена кончилась.

– Эмили Грандбок, уже был звонок! – крикнула миссис Кальдер с другого конца площадки. Видно, у нее и на затылке глаза, подумалось мне. Я решила не обращать на нее внимания: уж лучше ее гнев, чем Фионин. Захлопнув за собой дверь в кабинку и запершись, я спустила штаны и стала изучать их в поисках подозрительных следов. Ничего особенного я не нашла, кроме небольшого грязного пятнышка – это я упала на пыльный асфальт. Не знаю, почему я поверила, что там у меня что-то другое. И тогда я разревелась. Это были такие слезы, которые ты всегда изо всех сил пытаешься сдержать, потому что опасаешься: полившись, они могут никогда не остановиться.

Поток таких же слез угрожал мне теперь, когда, лет двадцать спустя, я стояла перед еще одной любительницей травить людей. Я проглотила эти слезы и смерила Памми стальным взглядом.

– Когда вы наконец поймете, что мы с Адамом всегда будем вместе? – Голос у меня дрожал лишь совсем чуть-чуть.

Фыркнув, она сделала большие глаза:

– Это вряд ли. – Она вздохнула. – У тебя никаких шансов.

Я подошла к ней поближе.

– Я выхожу замуж за вашего сына. Не важно, что вы скажете или сделаете, вам все равно этому не помешать. Так и будет, нравится вам это или нет. Так что предлагаю начать привыкать к этой мысли.

Она не отстранилась, а наоборот – наклонилась ко мне. Наши носы почти соприкасались.

– Только через мой труп, – бросила она.

24