Другая женщина

– Просто она прикидывается перед всеми, кроме тебя. Ее все видят эдакой мисс Невинность, которая по доброте душевной устроила тебе сюрприз – пригласила твою давнюю подругу на твой же девичник. Умоляла, чтобы ей позволили прийти на примерку твоего платья, потому что у нее никогда не будет собственной дочери, с которой она могла бы разделить эти неповторимые переживания. И прочее, и прочее, и прочее. И если уж честно, Эм, на это все ведутся. Даже ее собственный сын не в состоянии понять, какая она на самом деле. И увидеть, сколько мучений она тебе причиняет.

– Значит, я все придумала? – Я чувствовала, как в глазах у меня набухают слезы, и с трудом сглотнула.

– Ну конечно нет. – Она пододвинулась ко мне, обняла одной рукой. – Я отлично вижу, что она делает. Но я тебе не помощник – ну, кроме таких вот случаев, как сегодня. – Она потянула меня к себе. – Тебе нужно привлечь на свою сторону твоего собственного жениха. Заставить его увидеть, что она творит и в какое унизительное положение она тебя ставит. Нельзя начинать семейную жизнь с таким камнем на сердце, иначе обида в конце концов разрушит ваш брак. А то и тебя. Надо тебе поговорить с ним, все ему рассказать.

– Я пыталась! – всхлипнула я. – Но когда я все проговариваю вслух, звучит это жалко. Словно я избалованный ребенок. Даже мне самой так кажется, а уж Адам вообще, наверное, бог знает что думает.

– Что он сказал насчет Шарлотты у тебя на девичнике? Тут нет ничего жалкого. Это вполне реальная черта, которую она перешла. Многим такое и в голову бы не пришло. Не говоря уж о том, чтобы действительно так поступить.

– Я ему не говорила…

– Что? – вскричала Пиппа. – Вы с ним поженитесь через две недели – и ты не рассказала ему о таком серьезном событии?

Я покачала головой:

– Мы же оба вернулись всего несколько дней назад. И в те немногочисленные моменты, когда мы вместе, разговор у нас идет либо о Лас-Вегасе, либо о самой свадьбе.

– Ты упорно прячешь голову в песок, – сурово произнесла она. – Так и заболеть недолго.

Я вяло кивнула. Я и так понимала, как скверно на мне сказывается вся эта история.

– Поговорю с ним сегодня вечером, – пообещала я.

Когда я пришла домой, Адам смотрел по телевизору регби. Игра была в самом разгаре.

– Мы можем поговорить? – тихонько спросила я. Мне даже почти хотелось, чтобы он меня не услышал. Я надеялась, что мне удастся оттянуть неизбежное объяснение хотя бы до следующей недели.

– Ну да, – рассеянно отозвался он. – А до конца матча можно подождать?

Я кивнула и отправилась на кухню. Вынула из холодильника несколько перцев и принялась их яростно кромсать. Он даже не спросил, как прошел мой день.

– Хотя вообще-то нельзя, – объявила я, ныряя обратно в комнату. И по-прежнему сжимая в руке нож.

Он немного выпрямился, но лишь для того, чтобы моя голова не заслоняла ему экран. Я схватила с журнального столика пульт и выключила телевизор.

– Какого черта! – вскинулся он. – Это полуфинал.

– Нам надо поговорить.

– Ну о чем? – простонал он, словно капризное дитя.

Я уселась на столике прямо перед ним, не давая ему увильнуть от этой беседы. Он опасливо покосился на нож у меня в руке.

– Нам надо побеседовать о твоей матери. – Я осторожно положила нож рядом, на деревянную столешницу.

Он застонал:

– Да ты что? Опять? Я уж думал, мы со всем этим разобрались.

– Тебе нужно с ней поговорить, – продолжала я. – Ее поведение совершенно неприемлемо. И я не позволю, чтобы оно создавало между нами проблемы.

– Оно и не создает, – наивно возразил он. – Я думал, вы с ней стали лучше уживаться. Во всяком случае, судя по ее рассказу о твоем девичнике.

Я подперла голову ладонями, потерла глаза, чтобы выиграть время. Мне нужно было придумать, как лучше к этому подступиться.

– В Португалии она сделала нечто абсолютно непростительное, – начала я. – И это вызывает у меня такую боль и такую тревогу, что я просто не в состоянии двигаться дальше, пока я тебе об этом не расскажу. И пока ты не поймешь, что она натворила и что я из-за этого чувствую.

Он наклонился вперед, но я видела, что он никак не решит, то ли успокаивающе коснуться меня, то ли воздержаться – из-за опасений, как бы это не выглядело так, словно он идет против своей матери. В конце концов он выбрал второй путь.

– Ну и что же такого плохого она сделала?

Я прокашлялась и сообщила:

– Она пригласила Шарлотту.

Мне хотелось, чтобы он подскочил и возопил: «Какого черта?» Но он остался сидеть как сидел.

– Кто это – Шарлотта? – спросил он совершенно невозмутимым тоном.

Все шло не так, как я хотела.

– Ну, Шарлотта. Которая с Томом!

Он непонимающе помотал головой.

– Ты что, нарочно? – вскрикнула я. – Моя лучшая подруга. Та самая, которая спала с Томом.

Вид у него был смущенный.

– Как это вообще произошло?

– Именно! Я как раз об этом и говорю. Твоя мама решила, что это будет замечательно – снова нас с ней свести. Она ее выследила и притащила в Португалию.

– Но в этом нет никакого смысла, – заметил он.

По крайней мере, наш разговор сдвинулся с мертвой точки. Но мне все равно приходилось буквально клещами вытягивать из него слова.