Другая жизнь

– Конечно, – согласился я. – Члену-корреспонденту с маленькой ходить как-то несолидно.

– А мне – чтобы большая и толстая, – вмешался Василий Шуйский.

Наверное, главный охранник с помощью котеки намеревался отпугивать террористов от наших турникетов. Как увидят Шуйского с такой, так и разбегутся!

– Толстая, это какая? – мне надо было знать точно.

– Ну, чтобы рука могла влезть, – Шуйский достал из брюк свои лапищи.

– Ха! – фыркнула Ирэна. – Это же не для рук! Вы, дорогуша, преувеличиваете свои способности. – И, повернувшись ко мне, внесла ясность: – Ему сантиметров на восемнадцать, не больше!

– Откуда она обо всех знает такие подробности? – тихо спросил у меня Корнелий Кашкин.

– А вы разве не догадываетесь? Как же далеко наше муниципальное управление от народа – не ведаете, чем живёт коллектив.

Начальник охраны был опозорен в глазах коллектива. Понурив голову, Шуйский побрёл к себе на вахту защищать пост.

– Зачем вы так, Ирочка? – заступился за громилу Давид Аронович.

– Я за справедливость! И вообще пусть не распускает обо мне скабрёзные слухи. В отличие от Шуйского я не пишу студентам курсовые.

– А он что, пишет? – ещё больше удивился проректор.

– Нет. Я пошутила. Просто спит на своей вахте! – ухмыльнулась Бучева.

– Мне тоже привезите котеку. С перьями райской птицы, – очередь дошла до заведующего кафедрой муниципального управления.

– Ладно, поищу вам с перьями птицы, но не обещаю, что будет райская. Это уж как получится. Если поймаю, то будет с птицей.

– И с красивыми камушками, – добавил Кашкин.

– Ну, понятно, тем, кто ближе к власти, – подавай красивые камушки, – съехидничал Джаббаров.

– А размер? – поинтересовался я.

– Большие не нужны. Дело не в размере.

– Вы о камнях или о котеке? – переспросила Ирэна.

– Надо быть скромнее. Так учит наше государственное и муниципальное управление, – неопределённо ответил Кашкин.

– Ну а вам что? – спросил я стоявшего в стороне доцента Салазкина.

– Я даже не знаю. И вообще я не понимаю, что это такое, котека.

– Это типа одежды. Для мужчин, – со знающим видом объяснила Ирэна.

– Да, что-то вроде плавок, – вставил Кашкин, – только смотрится эффектно!

– Ага, чехольчик такой, – заключил Джаббаров. – Понимаешь?

– Чехольчик? Для чего? – Салазкин посмотрел на собравшихся.

– Чтобы прятать туда сокровище, – пояснила Ирэна.

– Да у меня нет сокровища, – сказал обескураженный Салазкин.

Ирэна слегка мотнула головой и тяжело вздохнула: «С кем я работаю».

– Ну ладно, раз другие просят, то и мне. Как всем, – решился Салазкин. – Среднюю… Без перьев…

– Слушай, а зачем ему котека? Может, стоило объяснить? Лучше привези ему обычный магнитик, – посоветовала мне Ирэна, когда все разошлись.

– Знаешь, у него проблемы дома. Бабы поедом едят. Их у него три штуки, и все сущие ведьмы. Не уважают совсем. Возможно, это поможет? Глядишь, облачит сей чудный предмет и как-то вырастет в их глазах. Это как ролевые игры, а то он какой-то совсем серый. Может, жена и грызёт за это?

– Да, это возможно. Вот о ролевых играх я как-то не подумала. Это как папуасский каннибал набрасывается в джунглях на свою жертву? С копьём в руках. И пронзает тебя!

– Почти. На его копьё котека надета!

– Да, представляю, как это интересно!

– Вот-вот. Ты сразу идею схватила. Жаль, что у Салазкина размер не спросил.

– Бери на ребёнка. Лет на семь-восемь. Маленький совсем. Четыре сантиметра.

– Слушай, Ирэна, ну ладно Шуйский, но откуда ты про Салазкина-то знаешь?

– Случайно видела.

– ???

– Ну правда случайно. У меня с ним ничего не было. Просто на новогоднем корпоративе так получилось. Я тогда шампанского много выпила.

– Шампанского?

– С некоторыми примесями. Потом нечаянно перепутала туалет – зашла в мужской, а там этот чудик со спущенными штанами у писсуара… Я глянула, что там у него, из простого любопытства… А что ещё у нас с Салазкиным могло быть, если у него как у воробушка?

– Ну, Бучева, ты даёшь!

– Никому я не даю. Не забывай, что я квалифицированный методист. Будешь хамить – возникнут проблемы с расписанием. А я ведь к тебе хорошо отношусь.

– С этим точно не поспоришь!

2

Доцент Валентин Львович Салазкин был самым тихим из моих коллег. Для нас – просто Валя Салазкин. Сын известного советского учёного, академика и философа Гертруды Сталеновны Салазкиной вёл в нашем институте курс международных отношений. Его мать некогда гремела в академических кругах, и её до сих пор хорошо помнят в Академии наук. Легенда приписывает Гертруде Салазкиной крылатые слова, сказанные на одном из больших учёных собраний лет сорок назад: «Философия – это мозг всех академических наук». Тогда один из учёных спросил: «А математика?»

«Математика – это почки», – уверенно ответила Салазкина, удивив авторитетное собрание.

«А какая наука, простите, исполняет роль гениталий?» – поинтересовался кто-то.