Другие

— Хороший допрос, капитан Стольников… — просипел, с трудом удерживаясь, чтобы не упасть, Мякишев. — Все слышал, объявляю благодарность…

— В задницу себе ее засунь! — рявкнул Стольников.

— Мне уже сунули… Не в задницу, но все равно обидно… Значит, так, капитан… Иди к Жулину в зал и улетай отсюда к чертовой матери. Я тебя не видел. А встречу — не узнаю. А вот это… — контрразведчик пальцем указал на кейс, — оставишь мне. Я не Костычев, ты знаешь, куда я содержимое пристрою… Страна тут от терроризма задыхается, а они атомную бомбу туда-сюда таскают…

Посмотрев вокруг себя мутным взглядом, Мякишев пробормотал:

— Главное только в голову не приходит… Как мне объяснять все это, чтобы правдоподобно выглядело, да тебя сюда впрягать… Полевой командир, замначальника Управления, все мертвые в сортире аэровокзала… Ерунда какая-то получается — кому что вменять и что как объяснять?..

Поправив на себе одежду, Стольников улыбнулся и посмотрел на часы. Время еще было.

— Значит, так. — Покосившись на труп Костычева, Саша пощелкал пальцами. — Сдай кейс руководству. В больнице скажешь своим паханам, что Алхоев собирался продать Костычеву сто сорок миллионов липовых долларов. На обмен покупатели приехали без денег, и началась бойня. Твоя версия будет правдоподобной.

— Это очень хорошая версия, капитан Стольников. Это просто чудо, а не версия, — похвалил Мякишев. — К ней еще бы сто сорок лимонов «зелени», и я был бы главным в Управлении.

— Поведешь опергруппу в Ту Чечню.

— Вы же?..

— Я скажу, как добраться туда другой дорогой.

— Ах, туда, оказывается, есть, и другая дорога?

— Есть, мать твою, только почему я об этом знаю, а ты не знаешь? Разыщешь кладбище. Найдешь могилу, на ней написано: «Капитан Недоспасов»…

— Кто это?

— Неважно.

— В склепе несколько баулов, доверху набитых баксами. Кажется, там ровно сто сорок миллионов. На целлофане отпечатки пальцев тех, кого вы взяли в перестрелке. И пальцы Алхоева, если что, тоже. Ваш штурм изменил планы сдельщиков, и они вынуждены были идти ва-банк. Но не смогли договориться в этом туалете. Блин, я так и знал, что они среди дерьма жизнь закончат…

Мякишев с улыбкой посмотрел на Стольникова и потом — на кейс.

— Не жалко с керием расставаться? Это же путевка в жизнь.

— Жалко у пчелки, капитан. Главное — крепкая мужская дружба.

Нервно подмигнув бабульке на выходе, Саша вышел в зал.

«Боинг» с ним и Жулиным на борту поднимется в воздух и возьмет курс на Ганновер через двадцать минут. Пассажир с купленным билетом на место 7В так и не займет свое место при посадке.

— И сколько нам в Германии торчать? — спросил прапорщик, потягивая томатный сок.

— Ты куда-то торопишься?

— Нет. Просто у тебя полтора миллиона долларов, и у меня полтора миллиона долларов. И я не понимаю, что с ними делать.

— А ты, как придурок Яшин, поклянись купить себе спорткар и познакомиться с контролершей из троллейбуса.

— У меня таких денег отродясь не бывало. Я и десятой части таких денег никогда не имел.

— Жизнь военнослужащего внутренних войск, товарищ прапорщик, полна тягот и лишений. Терпи, бродяга.

Жулину после этих слов стало еще тяжелее. Беззвучно рассмеявшись, Саша вынул из кармана портмоне, а из него чек на предъявителя. Жулин смотрел в окно, не отрываясь, поэтому Стольников, перегнувшись через него, прилепил чек к стеклу. Некоторое время Олег сидел, не шевелясь, читая, а потом отнял чек от стекла и вперил в него недоуменный взгляд.

— Спасибо Зубову… — проговорил, наконец, Олег.

— Если бы не он, нам всем пришел бы конец.

— Это же он решил вопрос с «погранцами» о пересечении границы с наличкой?

— Он. Наши чемоданы оформлены как диппочта.

— И паспорта — он?

— Батя, — подтвердил Стольников. — Успокойся. Все в порядке. Через час его люди заберут у здания аэропорта ящик с керием.

— И что дальше?

— Дальше он отправится с ним или разыграет комбинацию в ГРУ. У бати везде связи. Слава богу, не криминальные…

— Я хочу выпить, — признался Жулин.

— Это бизнес-класс. Закажи нам по порции виски.

— Почему ты решил взять меня с собой?

— Потому что без меня ты пропадешь.

…Не дойдя до выхода из здания аэровокзала нескольких шагов, Мякишев схватился за сердце и опустился на пол. Но ручки кейса не выпустил.

— Гражданин? — склонился над ним сержант милиции.

— У меня в кармане удостоверение… — говоря тихо и отрывисто, чувствуя, как грудь сковывает стальным обручем, проговорил капитан. — Срочно позвоните в ФСБ и сообщите обо мне…

Уже упав на пол, он вынул из кармана наручники и пристегнул кейс к руке.

Еще через двадцать минут на крыльцо больницы быстро взошел начальник УФСБ по городу Москве. За ним, поспевая за энергичным генералом, поднялись пять или шесть полковников.

«Второй этаж, в кардиологии», — подсказал непростым посетителям главврач и сам же взял за труд проводить их до палаты поступившего пациента, офицера ФСБ.

— В сознании? — справился первым делом генерал-лейтенант. Если бы не широкие плечи, натянутый на них узкий халат уже давно снесло бы потоком встречного воздуха.