Другие. Бессмертный взвод

Деревья неожиданно поредели, словно навстречу разведчикам двигалась бригада лесорубов. Еще минуту назад они ступали среди зарослей медуницы, затянутых тенями, и вдруг показалось солнце. Трава посветлела и заиграла красками.

Жулин выбежал из леса, схватил Айшат за плечи и повалил на землю. Ключников не видел перед собой ничего страшного, но понимал, чем может быть вызвано такое поведение прапорщика, поэтому повалился сам.

– Ма!.. – прокричала Айшат и осеклась.

Она почувствовала на своем лице сильную руку. Как в тот раз. Только вот ненависти теперь уже не было.

Самое обычное горное селение растянулось метров на триста. Ключников и Жулин видели такие сотни раз, только вот не в Другой Чечне. К невысокому минарету с одной стороны прилип домик имама, с другой – мечеть. Поодаль стояла хлипкая церквушка, похожая на те, что строили раскольники. Без креста. Да и вообще, церквушка ли? Между ними теснились дома с изгородями и загонами для скотины.

Соломенные крыши пылали, горела мечеть, занимались строения общего пользования. Во дворах и по улицам деловито ходили люди в грузинской военной форме. Они забрасывали на крыши и в окна сигнальные файеры. У выезда из села, облокотившись на покосившуюся изгородь, стоял подполковник Ибрагимов.

Странно, но здешних жителей не было видно. Жулин отчетливо слышал глухие крики, мольбы и визг, но не замечал ни одного гражданского.

Ибрагимов поднес рацию к уху, что-то выслушал и ответил. После этого он закрутил над головой рукой, сигналя сбор.

Послушно семеня, около двадцати бойцов заторопились к командиру. На ходу разбираясь, они выстроились в две колонны и трусцой направились в сторону леса.

– Лежи, не вставай, – шепотом уговаривал Жулин Айшат.

Девушка рвалась всем телом и рыдала в его ладонь. Он чувствовал ее горячее дыхание, кажется, даже понимал чеченские слова, которые она беззвучно кричала ему в руку.

Вдвоем они не устояли бы и четверти часа. Результат был известен заранее, даже если разведчики смогли бы воспользоваться фактором неожиданности и уложить с десяток людей в грузинской форме. Их все равно зажали бы в кольцо, вдавили в бор и похоронили бы там.

Взвод, которым командовал лично подполковник Ибрагимов, вошел в лес в семидесяти шагах от разведчиков, вжавшихся в землю.

Вскоре стало ясно, что угроза миновала, банда ушла. Жулин вскочил и что было сил побежал к глухому, без окон, сараю, бугрящемуся пламенем. Кажется, это был общий загон для скота, может, хранилище зерна или картофеля.

Едва разведчики вбежали в деревню, как картина трагедии предстала перед их глазами в полной мере. На улицах и во дворах домов лежали трупы, много, десятка полтора. Мечась от одного к другому, Айшат пыталась отыскать знакомые лица и одежду.

Ключников выбивал прикладом «Вала» бревно, которым были подперты ворота сарая, и громко высказывался:

– Сволочи!.. Зачем же так, не по-людски?!

Наконец ему удалось откинуть бревно.

Разведчик схватился за одну из тяжелых створок и обжег руки. На помощь ему пришел Жулин. Внутри сарая раздавались вопли, переполненные болью.

Они распахнули ворота. В лица разведчикам ударил тяжелый, густой дым. Пятясь и отмахиваясь, они пытались разглядеть, что происходит внутри. Но никто и не собирался делать из этого тайну. Как только в одной из стен сарая образовалось светлое пятно, в него бросились, давя друг друга, люди.

Кто-то выбегал, объятый пламенем. Его тушили, закрывая своими телами, те, кто был невредим. Люди выбегали и тут же шарахались в сторону от двух вооруженных чужаков в пятнистой военной форме.

Через минуту сарай вроде бы опустел, но мужчина в рясе и с опаленной бородой прокричал:

– Там еще есть люди!

Жулин бросился внутрь, закрывая голову от потолочных балок, готовых рухнуть.

Кто-то шевелился в углу. Он схватил этого человека и поволок к выходу. Прапорщик видел, как Ключников ворвался в сарай и вытащил женщину. Ноги ее волочились по дощатому полу. Она безразлично и уныло бормотала что-то на чеченском.

Через минуту балки рухнули, в раскаленный воздух взвились мириады искр. Но треск на этом не прекратился. Стены жарко пылали, и вскоре бревенчатый сруб рассыпался.

Люди отошли подальше. Каждый смотрел не на сарай, а на свой горящий дом. Кто-то кричал на русском, кто-то на чеченском, сыпались проклятия, раздавался оглушительный плач.

– Я как будто и не уезжал из девяносто шестого года, – пробормотал прапорщик, перевязывая обожженную руку.

– Девяносто шестой я не захватил, – размазывая сажу по мокрому лицу, сказал Ключников.

– Хорошо, что не захватил. – Жулин поднял перед собой ведро, принесенное из колодца, снабженного журавлем, и напился. – Сейчас все как тогда. Только не припомню, чтобы чеченцев сжигали вместе с русскими.

Он спиной почувствовал чье-то приближение и обернулся. К ним шла Айшат, одной рукой обнимая мать, а другой отца. Прапорщик машинально отметил, что отец у нее русский, а мать кавказских кровей. Здесь это было, вероятно, в порядке вещей. Жулин уже отметил про себя, что половина жителей села – русские. Причем непременно с бородами.