Другие. Феникс

С потолка всё ещё капало — это точно была не кровь, скорее нечто, похожее на болотную жижу, и пахло соответствующе. Чёрные шершавые стены изъела синевато-серая плесень, кажется, из-под кровати вылетали не то мотыльки, не то ещё какие-то неизвестные мне жуткие чёрно-коричневые бабочки с жирными тельцами. Я осторожно заглянула с кровати на пол, будто в пропасть. Судя по цвету вместо уютного мягкого ковра теперь влажная рыхлая земля, местами почерневшая от следов пожарищ. Я никак не могла понять, что здесь случилось, это искажение такое? Искажают меня или кого-то другого? И кто это делает?

Я метнулась к другому краю кровати, с той стороны всё то же самое — земля, болотная жижа, порхают жуткие мотыльки. И тут, среди этого хаоса я увидела его, Денеба, лежащего в дверях. Он был настолько грязным, что сливался с землёй. Собрав всю смелость, я спрыгнула с постели и в пару шагов оказалась рядом с ним.

— Ден! Ден! — я перевернула его на спину и от ужаса закрыла рот руками, чтобы не закричать. А кричать хотелось до дрожи. Лицо Денеба было исполосовано страшными ранами, рубашка отсутствовала. Вместо этого на голое грязное тело был накинут изодранный и такой же запачканный пиджак. Из ран струилась вовсе не кровь, а такая же непонятная субстанция, что и с потолка. Татуировки почернели, и только надписи горели огнём. “Qui nisi sunt veri, ratio quoque falsa sit omnis”(если чувства не будут истинны, то и весь наш разум окажется ложным (лат.)) — прочла я на его груди.

Я знала, чья это любимая фраза.

— Денеб, очнись, пожалуйста, — рыдала я над ним, пытаясь стереть грязь, стащив с постели покрывало. — Что я могу сделать для тебя, как помочь?

— Не плачь, — хрипло шепнул он и, чуть повернув голову, сплюнул коричневую жижу.

— Ты живой! — я принялась целовать его в грязные щеки с таким рвением и радостью, что перестала понимать саму себя.

— Птичка…

— Ден, я так испугалась! Потерпи, я сейчас принесу что-нибудь, воды… Нужно промыть раны.

— Не надо. Это не поможет. Я сам. Ты тут будь. И всё.

— Но как же? — я внезапно растерялась.

— Раны затянутся. Я же сущность, у меня внутри не кровь, милая, — он открыл глаза и слабо улыбнулся. — Мне главное сейчас совсем из тени не выпасть…

— Так это всё ты? Сделал?

— Да… Трудно контролировать, — Ден зашёлся кашлем и снова сплюнул. Я подложила одеяло ему под голову и погладила по щеке. Она оказалась холодной.

— Давай я согрею тебя. Поделюсь внутренним огнём? Льё говорил, что мы с тобой можем обмениваться.

— Ада… Не делай этого. С одним крылом слишком…

— Но ведь получалось же, тогда, когда мы… Вчера ночью.

— Это другое, лапушка.

— Тебя так влияние? Да? Неужели такое же сильное, как и моё? — я не знала, чем помочь Дену, поэтому просто устраивала его удобнее на влажной земле, потихоньку стирала грязь, не обращая внимание на то, что сама уже испачкалась с ног до головы.

— Учитель его так твой, Сёртун, тварь такая, — раздался строгий, жутко злой голос Льё.

— Учитель? — я обернулась и замерла в ужасе. Глаза Льётольва налились кровью, на лице без труда читалась невероятная ненависть. Он упал на колени рядом с нами и склонился над Денебом.

— Ден, мы всё зафиксировали и передадим куда надо. Слышишь? Его накажут. Но это фактически война. Сёртуна против меня, против нас, — Льё водил руками по татуировкам Денеба, и они приобретали привычный цвет.

— Забей, это рано или поздно случилось бы.

— Я на всё могу закрыть глаза, но за друга… — я видела, как экзистенциалист стиснул зубы и с трудом переводил дыхание. — Сейчас, потерпи чуток.

— Льё, оставь меня. Я сам.

— Да какой сам! Ты видишь, что происходит? Частичный выход из тени, тебя же разорвет на части, если не вернешься. А искажение далеко пошло!

— Я могу чем-то помочь? — тихонько шепнула я и тут же получила сильный удар в грудь, отчего отлетела к постели и снова больно ударилась спиной, аж дыхание перехватило.

— Не лезь! Вы, Фениксы… Вы! — Льётольв метнул в меня злобный взгляд.

— Сдурел? — Ден еле дотянулся до руки друга и схватил за запястье. — Не трогай её. Она не виновата ни в чём.

— Как же! — Льё позабыл обо мне и снова принялся за Дена, что-то рисовал руками прямо по земле, и от этого стены понемногу очищались, будто бы плёнка с рисунками собиралась к рукам экзистенциалиста. — Если бы ты её не подцепил… Если бы не поставил метку… Любимая ученица, Ден! О чём ты думал…

— А я не думал, Льё… Вон, он даже написал…

— Вижу. Навсегда останется же. Чувства, — Льё всадил кулаком в землю. — Тварь он! Тварь! Повод искал…

— Он и без птички бы его нашёл. Может, чуть позже только… — вяло выговорил Денеб. Дышал он всё ещё тяжело и часто закрывал глаза.