Другие правила

Если бы не спешка, обусловленная уникальностью представившегося шанса, капитан ознакомился бы с этими бумагами намного раньше. Он всегда делал это перед тем как приступить к делу, потому что прекрасно понимал важность знания предмета разработки. Чем больше знаешь об интересующем тебя человеке, тем легче его просчитать, предугадать поступки, слова, мысли. А когда ты вооружен таким знанием, довести миссию до логического конца – это уже дело техники. Как опытному охотнику, знающему всё о повадках загоняемого зверя, достаточно занять верную позицию и вовремя спустить курок. А в прошлый раз пришлось спешно устраивать ловушку в заранее известном месте – грех было не воспользоваться так редко выпадающим шансом. Так что не до изучения досье было, операцию пришлось кроить быстро, что называется, «по живому».

Потому и был Олстон неудачей раздосадован, но не более. Неприятно, что отрицательный результат останется в его безупречном доселе послужном списке, но по большому-то счету винить капитану себя не в чем. Яд попал в пищу объектов охоты? Попал. Убойная команда проникла в дом? Проникла. Какие вопросы к Джону? Или он должен был сам лично пичкать жертвы ядом, а потом добивать кинжалом? Нет уж, дудки, ему доверили руководить финальной фазой операции, но исходные данные поступили от других людей. А он не привык полагаться на чужие слова. Вот если бы вся операция была его, от начала до самого конца, то – да, Джон готов был рисковать и нести ответственность за успех или неудачу.

Что ж, теперь все будет по-другому. Пока филеры мерзли на улице, Олстон, с удобствами, в тепле, спокойно изучал дела Федора Соболева и Михаила Бодрова.

Несмотря на все громче звенящую славу, царевич Федор представлялся разведчику особой заурядной. Умен, любознателен, предприимчив и весьма настырен. Да, этого не отнимешь. Но это всё объяснимо, такие люди с какой-то периодичностью появляются во всех странах. Чаще всего, конечно же, на благословенных господом Фрадштадтских островах, но когда-то должно было повезти и Таридии. Так что здесь было всё понятно и объяснимо.

Вот с Бодровым было сложнее. Еще совсем недавно он был никчемным человечком, высокородным избалованным детинушкой со вздорным характером. Благодаря родству с царствующим домом после смерти родителей был взят на дворцовое содержание, кое успешно и транжирил направо-налево в бесконечных кутежах. Было у Бодрова и свое наследное имение – Холодный Удел, но, как ни старался его управляющий, доходы от него никак не хотели соответствовать запросам молодого повесы. Михаил пил, гулял, охотно брал деньги в долг и часто забывал отдавать, был высокомерен и вспыльчив. Однако от неизбежных при таком нраве дуэлей уклонялся, пользуясь привилегией члена царской семьи. В общем, человеком был князь на редкость неприятным и уважением у окружающих не пользовался. Ему даже прозвище дали презрительное – «князенька».

Кроме всего прочего, Тайной канцелярией его величества Георга была сделана попытка использовать князя в нехитрой политической игре под названием «смена династии». Естественно, никто не собирался надолго сажать такого кретина на трон, просто им бы воспользовались на начальном этапе для придания процессу хоть какой-то легитимности – какой-никакой, а родственник Соболевых. Немаловажным фактом было то, что к тому времени Бодров был болен тяжелой формой чахотки – удобно, не правда ли? Мог ли такой человек, как Михаил, отказаться от такого шанса? Конечно же нет! Это ничтожество согласилось сотрудничать! Правда, совсем скоро несостоявшийся предатель в компании еще двух недалеких личностей – царевича Алексея и графа Воротынского – по пьяному делу наболтал лишнего и вместе с собутыльниками же попал под расследование Сыскного приказа по делу о государственной измене. Больше всех пострадал, и надо отметить, совершенно заслуженно, Воротынский, получивший разжалование и каторгу. Младший царевич отделался домашним арестом и отцовской немилостью, Бодрова тоже наказали не так уж страшно, сослав в Холодный Удел и лишив содержания. Правда, учитывая его болезнь, ссылка эта практически являлась смертным приговором.

И вот тут начались чудеса. В досье не было указаний на организатора покушения, но вряд ли это были соотечественники Олстона – просто смысла в этом не было. Скорее, это друзья Воротынского решили отомстить Бодрову – по таридийской столице вовсю гуляли слухи, что именно он оговорил графа перед розыскниками. А может, и вовсе всё это были происки Сыскного приказа – что-то типа демонстрации неотвратимости возмездия за предательство. В общем, покушение было организовано, и оно почти удалось. Князь десять дней провалялся без памяти, но его тщедушное тело проявило при этом столь небывалую жажду жизни, что не только перебороло полученные при нападении ранения, но и избавилось от чахотки!