Другое небо

Но он сильно похудел, лицо стало бледным, руки дрожали. В его присутствии все вели себя как-то испуганно и настороженно. Может быть, ему удавалось обманывать себя — хотя в этом я тоже сомневаюсь, — но никак не нас: его воспринимали как олицетворенное Memento mori, как ходячее напоминание о смерти. В том, что большинство людей считают, будто ученые относятся к подобным вещам гораздо проще, я склонен обвинять Голливуд.

Могу сказать вам, что это совсем не легко — работать бок о бок с умирающим человеком или даже с женой умирающего человека: в испуганном взгляде Джуди Венделманс мы без труда читали всю ту тревогу, все горе, что сам Хэл Венделманс пытался скрывать. Слишком скоро и слишком неожиданно судьба отбирала у нее любимого мужа, даже не отпустив времени, чтобы привыкнуть к этой потере, и поэтому ее боль ощущалась всеми и постоянно. А то, как умирал Венделманс, тоже никого не могло оставить равнодушным: всегда такой здоровый, крепкий, подвижный гигант, словно сошедший со страниц романа Рабле, в какое-то неуловимое мгновение вдруг превратился в тень. «Перст господень, — сказал Дейв Йост. — Зевс только шевельнул пальцем, и Хэл тут же сморщился, как целлофан в горящем камине». Венделмансу не было еще и сорока.

Шимпанзе тоже что-то подозревали.

Некоторые из них — например, Лео и Рамона — это уже пятое поколение, владеющее языком жестов. Селекция, направленная на развитие интеллекта, сделала свое дело, и они довольно хорошо разбираются в тонкостях и нюансах человеческого поведения. «Почти как люди», — часто говорят посетители заповедника. Нам это сравнение не особенно нравится, потому что самое главное здесь как раз то, что шимпанзе совсем не люди, что они особый вид разумных существ. Но я понимаю, что имеют в виду посетители. Самые сообразительные из наших питомцев сразу заметили что-то неладное и принялись обсуждать Венделманса. «Большой человек — гнилой банан», сказала Рамона, обращаясь к Мимси, когда я был неподалеку. «Он становится пустой», — сказал Лео уже мне, увидев бредущего мимо Венделманса.

Метафоры, которыми они пользуются, никогда не перестают меня удивлять.

Гонцо спросил Венделманса напрямик: «Ты скоро уходишь?»

«Уходить» вовсе не означает у шимпанзе «умирать». В представлении наших питомцев люди вообще не умирают. Вот шимпанзе — другое дело. А люди уходят. Такое представление сложилось у них с самого начала. Никто этого специально не оговаривал, но подобные правила игры обычно устанавливаются сами собой. Первым из научной группы погиб в автомобильной катастрофе Роджер Никсон. Это случилось еще в начале эксперимента, задолго до того, как я подключился к работе, и, очевидно, никто просто не захотел волновать или запутывать шимпанзе объяснениями. Позже, когда я проработал тут два или три года, из-за аварии на горном подъемнике погиб Тим Липпингер, и снова нам показалось проще не углубляться в детали. А когда четыре года назад разбился на вертолете Уилл Бехстейн, такая политика стала уже правилом: мы специально делали вид, что относимся к его исчезновению так, словно он не умер, а ушел от нас, например, на заслуженный отдых. Шимпанзе конечно же знают, что такое смерть. И, как свидетельствует вопрос Гонцо, даже могут связать это понятие с понятием «уходить». Но если это так, они наверняка видят кончину человека как нечто совершенно отличное от смерти шимпанзе. Как переход в какое-то иное состояние, вознесение на огненной колеснице. Йост полагает, что у них вообще нет представления о человеческой смерти, а потому они считают нас бессмертными, то есть богами.

Венделманс больше не притворяется здоровым. Лейкемия заметно обострилась, и он тает буквально на глазах. Поначалу он еще пытался делать вид, будто ничего страшного не происходит, но потом все-таки признал неизбежное, хотя этот шаг сделал его мрачным и озлобленным. Прошло всего четыре недели с того момента, как болезнь проявила себя впервые, но через какое-то время ему придется лечь в больницу.

Он хочет рассказать шимпанзе, что скоро умрет.

— Но они не знают, что люди могут умирать, — сказал Йост.

— Тогда пора им узнать, — огрызнулся Венделманс. — Зачем самим добавлять к этой куче мифологического дерьма? Зачем мы позволяем им думать о нас как о богах? Надо сказать им, что я умру точно так же, как умер старый Эгберт, как умерли Салами и Мортимер.

— Но они умерли естественной смертью, — возразила Джейн Мортон.

— А я, по-твоему, умираю неестественной?

Она покраснела и заерзала.

— Я имею в виду, от старости. Их жизненные циклы безусловно и однозначно подошли к концу, они умерли, и все остальные шимпанзе поняли это. А ты… — Джейн запнулась.

— А я умираю чудовищной, жуткой смертью, едва дожив до середины отпущенного мне срока, — закончил Венделманс.

Фраза далась ему нелегко, однако усилием воли он все же справился с собой. Но тут расплакалась Джейн, и получилась довольно неприятная сцена.

Положение спас Венделманс.