Другое утро

– Не надо, – отвела ее ладонь с таблетками Ира. – Все нормально, я уже успокоилась.

– Раз успокоилась, рассказывай.

– Я во всем виновата, он говорил, а я не слушала… – начала Ира.

– Это понятно, – оборвала ее Ленка. – Ты всю жизнь сама у себя виновата. Говори, как на самом деле, по факту. Может быть, можно что-то сделать.

– Нельзя ничего сделать. Они установили у меня дома какую-то дрянь и сняли меня с Максимом, когда он… Я тебе не говорила, но он приходил, когда я с кредитом рассчиталась, и… В общем, изнасиловал меня. Но там, на пленке, все выглядит как обычно, я уже не сопротивлялась, побоялась, что пырну его ножом. Это так страшно, когда насилуют. Я не знала, что это так страшно, даже если это бывший любовник. Вроде бы ничего особенного, не смертельно, но убить его легче, чем это вытерпеть. Намного легче. Но я вытерпела, я должна была вытерпеть, он же мальчишка совсем, дурак, а я перед ним так виновата… Так виновата…

Ленка молчала. Но Ира, наткнувшись на ее жесткий взгляд, больше о Максиме говорить не стала.

– Но это ладно. Эта пленка с Максимом – ерунда.

Не ерунда, что они и Аксенова со мной сняли, когда он приезжал последний раз. Уже Клинцов звонил, да я и так знаю, что из этого много чего сделать можно, зря, что ли, груда этой «желтой» гадости на каждом прилавке лежит.

Я и без Клинцова знаю, что любого, даже его, можно опустить. В общем, мне теперь не то что замуж, а и приближаться к нему нельзя. Пусть меня опускают, я скажу, что я нимфоманка, лесбиянка, проститутка, все, что угодно, скажу… Только бы он остался ни при чем.

– Что они хотят? – резко перевела подругу на рациональные рельсы Ленка.

– Все то же самое. Чтоб я информировала их о нем.

– Кого их?

– Откуда я знаю кого? – вспылила Ира, но тут же сникла, махнула рукой. – Какая разница кого? Все уже.

Проехали. Я ему позвонила и сказала, что между нами все кончено.

– А он?

– Что он? Трубку положил. Я хорошо сказала.

– Ну и дура, – заключила Ленка. – Всегда можно найти какой-то выход.

– Вот я и нашла.

– Ничего ты не нашла, ты же так не сможешь, с ума сойдешь. Рассказала бы ему или согласилась, в конце концов, а там было бы видно, выманила бы как-нибудь эти дурацкие пленки. Подумаешь, пленки! Такие вещи всегда можно другой стороной повернуть – вот, мол, крут мужик, времени зря не теряет. Здоровые инстинкты. У нас народ теперь здоровых уважает. Всегда можно что-то сделать. Всегда.

– Как ты не понимаешь? – закричала Ира. – Как ты не понимаешь? У него такое лицо там, такое лицо…

Нельзя, чтобы его видели. Ничего нельзя.

– Пей! – силком открыла ей рот и налила туда воды Ленка. – Пей, я сказала, а то истерика будет, придется «скорую» вызывать. Ты в психушку захотела?

Ира волей-неволей проглотила пару глотков воды.

– Еще, – приказала Ленка тем своим приглушенным, неодушевленным тоном, которого нельзя было ослушаться.

Ира выпила и сразу сникла.

– Рассказывать ему раньше надо было. Сразу. А соглашаться нельзя. Ни под каким видом. Я когда ему звонила, не понимала, почему так делаю, а теперь понимаю – только это правильно. В таких делах стоит один шаг сделать – и все. Затянет как в болото. Сама знаешь, ты бы тоже не согласилась.

– Я бы согласилась. Потому что это шанс. А ты не оставила себе даже шанса. Может, еще попробуешь с ним помириться? Потом что-нибудь придумала бы.

– Я ребенка хочу. От него. Чтоб обязательно от него. Сына. Раньше девочку хотела, а теперь – сына, – невпопад ответила Ира.

– Ты беременна? – обрадовалась Ленка. Странно, женщины далеко не всегда радуются своей беременности, но беременности подруг – всегда. Такая компенсация. – И все-таки лучше бы девочка.

– Нет, – разочаровала ее Ира. – В том-то и дело, что нет. – И снова судорожно сморщилась, запричитала:

– Леночка, ну почему так, скажи? Мне же нет никакого дела до всяких там акций и выборов. Я просто хотела мужа и ребенка. Хотя бы ребенка, а, Леночка? Разве это так много? Разве каждый человек не имеет на это права? Разве кто-нибудь имеет право в это влезать?

Ленка усмехнулась:

– А ты в суд подай, чтоб защитили твои права. Ты ж не за кого-нибудь замуж захотела, а за Аксенова, а это уже не просто. Совсем не просто.

– Да, – неожиданно перестала плакать Ира, посмотрела на Ленку просветлевшим взглядом. – Правильно.

Я все сделала правильно. Теперь он точно удержит свой плацдарм. Они не могут его взять, вот и зашли с тылу. А я-то дура…

– Какой плацдарм, какой тыл, о чем ты говоришь У тебя квартиры нет, издательства, считай, тоже нет, и его нет. Даже беременности и той нет. А ты о каком-то плацдарме. Что за чушь? Я ничего не понимаю, – попыталась вразумить ее Ленка.

Но Ира вытерла пальцами остатки слез, улыбнулась и повторила еще раз как заклинание:

– Теперь он наверняка удержит. Это главное. И ты все понимаешь.

Ленка не стала спорить, осторожно, словно боясь что-нибудь повредить, обняла ее за плечи:

– А как же теперь ты?

– Но у меня же есть ты. И Валерка, – спокойно ответила она.

Ленка помедлила, но все же сказала:

– Мы уезжаем. За границу. Насовсем.